Боевые башни

Наивысшего расцвета архитектура чеченцев достигла в специальных оборонительных сооружениях – боевых башнях. До нашего времени в горной Чечне в различном виде сохранилось более 200 боевых башен, и это, несмотря на то что чеченские башни подвергались регулярному уничтожению с самого начала Кавказской войны.

В научной литературе сложилось мнение о том, что боевые башни являются результатом эволюции жилых башен (В.И.Марковин, С.Умаров), а так называемые полубоевые башни – промежуточным звеном этой эволюции.

Но нет никаких оснований считать жилые башни более архаичными, чем боевые. И те, и другие восходят своими корнями к циклопическим постройкам, древнейшие из которых относятся к эпохе бронзы. К тому же нужно учитывать, что впервые боевые башни должны были появиться в качестве укреплений стен цитаделей, по крайней мере, еще во II тысячелетии до нашей эры. Такие крепости, правда, более позднего времени, состоящие из мощных стен в форме прямоугольника или треугольника, по углам которого располагаются боевые башни, сохранились во многих районах Чечни, в том числе, в верховьях Аргуна, на горе Бекхайла, в Мелхисте, в селении Коратах, в ущелье Терлой-Ахк и других местах. Это может быть подтверждением, что боевые башни на Кавказе, как и в других районах мира, появляются первоначально как элемент цитадели, то есть как вспомогательные сооружения.

 

Еще более древними являются сигнальные и сторожевые башни. По всей видимости, первоначально для передачи сигналов с различной информацией, и прежде всего о военной опасности, использовались возвышенные места или верхушки деревьев, затем начали строить деревянные вышки и башни, и конечным результатом этой эволюции стала каменная башня.

Разница между сигнальными и сторожевыми башнями в научной литературе не обозначена.

Но, вероятно, сторожевые башни включают в себя и сторожевые в узком смысле слова, и сигнальные. Сторожевые в узком смысле башни строились у мостов, возле дорог, в тесных проходах в ущельях в целях их охраны (в мирное время они выполняли функцию таможни), но при этом они не использовались для передачи сигналов. Сигнальные же башни строились специально для передачи сигналов о военной опасности и должны были всегда иметь визуальную связь между собой. Они всегда являлись частью системы, объединяющей большие территории. Однако сигнальные башни в большинстве случаев были боевыми, хотя иногда их функции могли выполнять и башни, встроенные в скалы и пещеры (Башинкалинская, Нихалойская), которые ошибочно были определены исследователями как башни-убежища. Сторожевые башни почти всегда были боевыми и очень редко одиночными, а состояли из двух или более боевых башен, образуя комплекс.

Здесь можно задать вполне закономерный вопрос: зачем строить для передачи сигналов каменные башни, требующие огромных материальных затрат? Это, вероятнее всего, связано с тем, что после передачи сигнала дозорные, которые несли караульную службу в башне, чаще всего не могли, быстро покинув ее, примкнуть к основному войску. Поэтому они должны были иметь возможность обороняться. К тому же башни строились в стратегически важных в военном отношении местах, и их оборона отвлекала часть вражеских сил. Упоминания об осаде башен в ущельях Чечни есть в хрониках летописцев Тимура. Если же была возможность построить сигнальную башню, используя рельеф местности (Башинкалинская, Нихалойская башни), в выемках скал, на вершине или у подножия утеса, то специальную боевую башню не строили.

Таким образом, если говорить о генезисе боевых башен на Кавказе, то можно это представить следующей схемой: боевая башня сигнальная – боевая башня как элемент цитадели – боевая башня как одиночная сторожевая – боевая башня как часть башенного комплекса. Последний тип оборонительной башни при жилом комплексе, появляется только в Позднем Средневековье, вероятнее всего в XV веке, и связан с возрастающей социальной дифференциацией населения Чечни того времени.

Оборонительная башня называлась «бIоув». Несомненно, этот термин может быть связан и с междометием «бIоув», обозначающим вызов к битве, угрозу, но более со словом «бIо» – дозор, которое впоследствии приобрело более широкое значение, «войско». Оно же, в свою очередь, имеет отношение к еще более древнему чеченскому слову «бIан» – смотреть, видеть, откуда «бIаьрг» – глаз. Этимология его связана с первичной, древнейшей функцией боевой башни – сторожевой, сигнальной.

Поэтому, если и можно говорить о том, что боевая башня более позднего происхождения по сравнению с жилой, то только имея в виду ее как фортификационный элемент комплекса. К тому времени, когда в горах Чечни и Ингушетии появляются башенные комплексы (сочетание боевой и жилой башен) и замки, боевая башня приобретает классические, завершенные формы. Большинство построек этого типа имеет пирамидально-ступенчатую кровлю, сложено на известковом растворе и отличается высоким уровнем строительной техники.

Боевая башня представляет собой квадратное в плане сооружение (классическая форма: 5 х 5 м), воздвигнутое из обработанного камня на известковом или песчано-известковом растворе, с сужением кверху (под углом 4–6) и высотой до 20 – 25 метров. Типичным сооружением подобного рода является боевая башня Гучан-Кале, расположенная на правом берегу реки Аргун, на высоком скалистом мысе, который образует небольшая речка Гучан-Арк, впадающая в Аргун.

Башня четырехугольная в плане, заметно суживается кверху. Углами она ориентирована по сторонам света. Размеры башни: 5 х 5 метров, высота – 18 метров. Толщина стен в нижней части – около одного метра. Башня выстроена из тщательно подобранных, а в некоторых случаях обработанных камней разной величины, на известковом растворе. Она имеет фундамент, выложенный из крупных камней. Башня – пятиэтажная, у самого верха имеет балкончики для стрельбы – машикули, при этом машикули у фасада и задней стены `уже, они крепятся на двух каменных подпорках, а в боковых стенах – шире, на трех подпорках. Межэтажные перекрытия не сохранились, но остались угловые камни, на которые опирались балки оснований. Кровля почти полностью разрушилась, поэтому ее характер не угадывается. Первый этаж башни забутован, то есть заполнен глиной и камнями.

Юго-западная стена является фасадом. На ней расположен дверной проем на уровне второго этажа, а также два окна – на третьем и четвертом этажах соответственно. Размеры дверного проема, с внешней стороны – 1,35 х 1 метр, с внутренней стороны – 2,25 х 1,3 метра. Арка входного проема выполнена напуском конусообразных камней. С внутренней стороны проем расширяется, образуя в стене углубление со стрельчатой аркой. На третьем этаже со стороны фасада расположено окно, на высоте трех метров от дверного проема. Арка окна изготовлена из каменного монолита. Над окном – два крестообразных узора, а выше углубленное изображение Т-образного знака. На уровне четвертого этажа также расположено окно с аркой из монолита, а над ним три крестообразных знака.

Северо-западная стена снабжена четырьмя бойницами, на четвертом этаже расположено окно с аркой. Слева от окна – каменная плита. Кроме того, на стене – крестообразные узоры и Т-образный знак, как и на других стенах.

Юго-восточная стена имеет окно на уровне третьего этажа, прикрытое со стороны склона широкой каменной плитой (необычная деталь для чечено-ингушских башен). Здесь расположены три бойницы: две (узкие) — на втором этаже, одна (широкая) – на третьем. Стена украшена крестообразными узорами и Т-образным знаком.

Северо-восточная стена не имеет окон, на уровне третьего этажа – Т-образный знак, а также бойницы. Согласно полевым материалам башня существовала, по крайней мере, во времена монголо-татарского нашествия.

Строительство боевой башни сопровождалось теми же ритуалами, что и жилой. Если строилась сигнальная башня, то она строилась в таком месте и таким образом, чтобы имелась визуальная связь со смежными башнями сигнальной системы, но при этом учитывались и другие факторы, способствующие успешному ведению боя. Для сторожевых башен выбирались стратегически важные точки, господствующие над местностью, дающие возможность контролировать ключевые мосты, дороги, перевалы. Очень важным условием было наличие рядом источника воды, то есть ручья, родника, речки, так как при строительстве башни всегда старались провести туда потайной водопровод.

Боевая башня, как и жилая, обычно возводилась, как и жилая, на скальном грунте. При этом сигнальные башни строились на вершинах обрывистых утесов и были почти недоступны. В X–XI веках, когда стали строить боевые башни, требующие огромных материальных и физических затрат, их сторожевые и сигнальные функции стали совмещать. И поэтому большинство сторожевых боевых башен в горах Чечни были и сигнальными.

Так как основной функцией боевой башни была оборонительная (помимо сигнальной), то особое внимание уделялось ее фортификационным свойствам.

Это могло выражаться в том, что с наиболее доступной стороны стены башни делали совершенно глухими, оставляя в них лишь смотровые щели и бойницы. Дверные и оконные проемы устраивали с наиболее неприступной стороны. Во многих случаях может вызывать удивление то, как сами защитники попадали в башню – настолько опасным является подступ к дверному проему. К тому же в экстерьере башни не использовали деревянных конструкций, чтобы осаждающие не могли поджечь ее извне.

В «Песне о том, как построили башню» в поэтической форме описана техника строительства башни:

Трижды землю поили молоком, трижды срывали грунт,

И только когда земля отказалась пить, положили первые камни;

Восемь огромных глыб, образующих углы бов,

И был каждый камень равен ценою быку, а весом – восьми быкам.

Их привезли с вершины горы, взявши из-под голубого льда…

Каждый камень везли двенадцать быков, ломая копыта от напряженья,

Каждый камень тесали двенадцать дней четыре каменотеса,

И стальные тесла крошились у них, будто сделанные из липы…

Двадцать тесел каждый каменотес сломал о ребра камней,

И камни стали ровны, как стекло, и приняли нужный вид!..

Тогда четыре, как горы, седых старика осмотрели и ощупали их,

И каждый сказал: «Теперь хороши, ни порока, ни трещины нет!»

И каждый сказал: «Бов будет крепка, как наши горы крепки,

И будет стоять во веки веков, как мир во веки веков стоит!..»

И каждый сказал: «Мы землю здесь поили густым молоком,

А камни эти, чтоб были крепки, напоим горячей кровью, –

Пусть свяжет кровь четыре угла, как род наш кровью связан,

И этой связи не сокрушат ни смерть, ни вечное время!»

Был приведен баран, чья шерсть горных снегов белей,

И рога, сделав дважды полный круг, были, как копья, остры…

И каждый камень был обагрен горячей, как солнце, кровью…

Пока в котле варился баран, была замешана известь,

И было белой известью скреплено скрепленное красной кровью…

После этого начали пир, на луг расстелив кошму…

Целую гору мяса принесли и поставили на кошму,

Золотистый, как день, чурек и черное пиво, густое, как ночь,

Принесли и поставили на кошму.

Сыр ноздреватый и желтый мед принесли и поставили на кошму,

И сто тридцать стаканов из серебра рода старейший отец

Вынес из гала, и на кошме расставили юноши их.

Сто тридцать мужей сидели вокруг, по самой кайме как раз,

И отразились на серебре двести шестьдесят глаз!

Сто тридцать юношей встали вокруг, ста тридцати мужам служа,

И небо раскинуло над кошмой свой голубой шатер…

……………………………………………………………

На самом почетном месте посажен Янд – славный строитель бов

И первый наполненный стакан поставлен был перед ним.

Лучшие части барана и лучший чурек предложены были ему.

И если Янд поднимал стакан, все поднимали враз,

А если он ставил стакан, то ставили все, как один!

Пока он ел, готовясь к труду, ели и пили все,

А когда он насытился и сказал: «Баркал хозяину!» – то

Все перестали есть, и все хозяина поблагодарили…

И дечиг-пандара живое сердце трепетало под пальцами музыканта,

Когда восемь помощников Янда, встав, стали готовить известь…

Известь кипела, пенясь, шипя, будто змея, и густела…

И становилась вязкой, как темнота узких ночных ущелий…

Лишь только песня потухла, Янд встал и принялся за работу:

Он взял два камня и, смазав их известью, ударил один о другой,

И сразу два камня стали одним под сильной его рукой!

«Известь готова, сказал Янд, пора приняться за дело!»

И все ожило вокруг него, запенилось и зашипело!

Крутился ворот, от натуги скрипя: струной дечиг-пандара напрягался канат,

Скрученный из восьми ремней, вырезанных из кожи буйвола;

Камни, становясь, будто пух, легки, шли наверх, послушные неуклонно

И поворачиваясь в руках Янда нужной ему стороной.

Из разных мест ущелья привезены обломки различных глыб,

Скрепленные известью, становились они неделимым целым.

Камни ложились один за другим, вздымался за рядом ряд,

И казалось, что известь и камни между собой, как бы советуясь, говорят…

Так Янд работал, кипел и пел, яростью труда лют,

И казалось, что камни под его рукой, гордые собой, поют…

Работа кипела, и Янд горел в работе, не считая дней,

И в небо вонзилась своей вершиной стройной песня камней.

Первый ярус закончен, сюда никогда не заглянет день…

Ярус второй – уже свод сведен и очажная цепь висит,

Здесь будет дни свои коротать семья в случае войны!

Янд сам вытесал косяки из черных гранитных глыб,

Сам из дубовых брусьев сбил дверь толщиною в пядь,

Сам приладил засов, и сам проверил его работу,

Выше поднялся Янд и вновь принялся за работу!

Четвертый ярус – здесь сторожа, сменяясь, у бойниц встанут,

И все четыре стороны света будут как на ладони.

Так камни ложились за рядом ряд, ярус за ярусом росла бов.

И вот на триста шестидесятый день закончил Янд пятый ярус!

…………………………………………………………………….

Четыре балкона с четырех стен выступали вперед,

И с каждого пуля-молния без промаха в сердце бьет!

И снова Янд поднимается выше, и выше уже нельзя, —

Здесь будет крыша, легкая, словно свет, стройным конусом сведена,

Ложатся уступами ряды камней, постоянно сужаясь кверху,

И тонкие плиты сланца их перекрывают сверху.

И вот опять ряд камней и плит, и снова камни и плиты,

А Янд все ближе, ближе к солнцу, ближе с каждой минутой!

В четыре дня двадцать рядов камней и двенадцать сланцевых плит

Под неутомимой его рукой, красиво перемежаясь, легли…

И вот триста шестьдесят пятый день, проснувшись, открыл глаза,

Сразу же хлынула дню в глаза просторная синева. –

Вместе с рассветом проснулся Янд, легко заскрипел ворот, –

Янд поднялся на башню, и у его ног расположились горы.

В последний раз напрягался канат, бесконечный, как человеческая память,

И последний раз ворот скрипел и пел, поднимая последний камень.

Закончена песня труда и камней – выше уже нельзя:

Над самою головою легкие облака плывут, скользя,

Садится солнце, и, пересекая ущелье, бов бросает тень.

Так стал последним, замковым камнем триста шестьдесят пятый день.

Несмотря на то, что в песне много поэтического вымысла и позднейших вкраплений, в ней более или менее точно отражается процесс строительства башни, начиная с магических ритуалов, обработки и укладки камней основания и заканчивая установкой камня, завершающего пирамидально-ступенчатую кровлю.

В песне, как и в других фольклорных материалах, отмечается роль мастера, руководящего процессом строительства. Мастер, по преданию, практически не принимал участия в работе, а только указывал своим помощникам, что и как делать, выполняя тем самым функцию архитектора. По преданию, ему доставалась еще и почетная, и очень опасная роль установки камня (цIурку), завершающего пирамидально-ступенчатую кровлю. Для этого с наружной стороны к машикулю привязывали лестницу, и по ней мастер подбирался к венцу кровли. Это было смертельно опасным делом, и иногда заканчивалось гибелью мастера. За установку последнего камня хозяин должен был подарить мастеру быка. Строительство башни обходилось семье (если это была семейная башня) в 50–60 коров. Многие исследователи пишут, ссылаясь при этом на Щеблыкина, что башня строилась без лесов. Но, вероятно, речь идет о наружных лесах.

Для возведения стен использовали внутренние леса, которые устанавливались на угловые камни, имевшие специальные выступы. Для подъема камней и балок применяли ворот, который назывался чIагIарг или зеразак. Крупные камни, иногда весом до нескольких тонн, подвозили к месту строительства с помощью быков на специальных санях. Для обработки камня использовали различные инструменты: берг – вид кирки, варзап – молот, джау – молоток, даам – зубило. Известь для раствора готовили здесь же. В тех местах, где известь была дорогим материалом, в раствор добавляли песок или глину. При этом высшим проявлением строительного мастерства считалось использование оптимального количества раствора, так как в таком случае башня становилась более сейсмостойкой. Известью замазывали также швы между камнями, для того чтобы дождем не вымывался раствор.

Угловые (замковые) камни не только являлись элементом, связующим стены башни, но на них опирались и балки перекрытий.

Перекрытие первого этажа выполняли в виде ложного свода из камней с двумя рядами пересекающихся каменных выступов, которые называются гуртами. Такие своды назывались нартол тхов. Но это элемент, присущий в основном башням поздней постройки (XV–XVII веков).

Особое внимание уделялось обработке и отделке арочных камней дверных и оконных проемов. Такой камень назывался «куртулг» – гордый камень. На них очень часто наносили петроглифы.

 

Боевые башни были в основном пятиэтажными. Назначение различных ярусов башни трактуется исследователями по-разному. Одни считают, что первый этаж предназначался для содержания скота, другие – для содержания пленников. На самом же деле первый этаж башни обычно заполнялся камнями и грунтом, для того чтобы усилить нижнюю часть башни в случае применения стенобитных орудий.

Вызывает большое сомнение и термин «жилой этаж» по отношению к боевой башне. Классическая боевая башня – это такой вид оборонительного сооружения, который не предполагает длительной осады, если речь идет не о комплексе подобных сооружений, соединенных каменной стеной, то есть маленькой крепости, например, типа Бекхайлинской. Это связано с тем, что защитники башни имели ограниченный запас вооружения, будь то камни, стрелы, ружейные заряды в более позднее время, небольшой запас продовольствия. И, конечно же, назначение этажей определяла их малая площадь. Если речь идет о сторожевой или сигнальной башне, то в ней могли нести дозор от четырех до шести человек, а в оборонительной башне, как части комплекса, укрывалась в случае опасности семья, живущая в одной или двух жилых башнях, к которым она была пристроена. Но ни один из этажей боевой башни не был приспособлен для длительного проживания, и поэтому вряд ли их можно назвать жилыми. В этом отношении абсолютно не имеющими ничего общего с реальностью являются легенды, связанные с теми или иными боевыми башнями в Чечне, в которых якобы жили их герои.

Практически все этажи боевой башни были приспособлены для наблюдения и ведения боя.

Чеченские и ингушские боевые башни однотипны и отличаются лишь временем постройки и габаритами. В зависимости от древности они различаются определенным уровнем строительной техники, обработки камня и изяществом форм.

По типу перекрытия чеченские (и ингушские) боевые башни делятся на три основные группы:

• Башни с плоской кровлей.
• Башни с плоской кровлей с зубцами по углам.
• Башни с пирамидально-ступенчатой кровлей.

 

Башни с плоской кровлей являются наиболее древними, некоторые из них можно датировать XI–XIII веками. Они отличаются небрежной обработкой камня, являются не очень высокими, имеют небольшой угол сужения кверху. Чаще всего они имели не больше четырех этажей. Эти башни в большинстве случаев были сигнальными и сторожевыми или элементами цитадели, как, например, бекхайлинские. Хотя в некоторых случаях боевые башни с плоской кровлей могли быть и достаточно высокими, и стройными, отличались довольно высоким уровнем строительной техники, как, например, Хаскалинская.

Башни с плоской кровлей чаще всего строились в недоступных местах, на вершинах обрывистых утесов, речных мысах.

Башни второй группы отличаются большей высотой, стройностью, тщательностью обработки камня, большим углом сужения кверху. Они могут быть отнесены уже к XIV–XVI векам. Боевые башни с плоской кровлей с зубцами по углам могли быть и сигнальными, и сторожевыми, и частью комплекса. Таких башен в горах Чечни сравнительно немного, как, например, боевая башня на левом берегу Меши-Хи в Мелхисте.

Башни с пирамидально-ступенчатой кровлей являются наиболее поздними из всех видов боевых башен в горах Чечни и Ингушетии. Многие из них в Чечне могут быть датированы XV–XVII веками, а в Ингушетии – XVII–XIX веками. Боевые башни с пирамидально-ступенчатой кровлей практически не использовались как сторожевые и сигнальные. В большинстве случаев они являются элементом замкового комплекса, получившего распространение в горах Чечни в Позднем Средневековье. Исследователи называют эти башни вайнахскими, так как они появились на местной почве и получили распространение в Чечне и Ингушетии. В Грузии они единичны и построены мастерами-вайнахами.

Так называемая классическая вайнахская боевая башня является наиболее совершенным в архитектурном и техническом отношении сооружением подобного рода на Кавказе.

Обычно это квадратное в плане сооружение, сложенное из хорошо обработанных камней на известковом растворе. Башня, как правило, имеет пять этажей. На уровне второго и верхнего этажа перекрытия выполнены в виде каменных сводов, которые имеют декоративные выступы в виде перекрестия – гурты. На остальных этажах перекрытия деревянные, они опираются на балки, концами лежащие на замковых камнях.

Башни с пирамидальной кровлей отличаются особой стройностью и изяществом. Это связано с тем, что они имеют довольно большую высоту (до 25 м) сравнительно небольшую площадь основания (5 х 5 м), довольно большой угол сужения кверху.

На стенах пятого этажа установлены каменные балкончики – машикули.

У башен с пирамидальным венчанием машикули были в основном однотипными, представляя собой выложенные из каменных плит балкончики, которые крепились на двух, трех или более консолях, не имели дна. Со стороны машикулей в стенах башни были большие стрельчатые проемы, из которых защитники башни могли вести стрельбу по осаждающим.

На всех этажах башни в стенах имелись отверстия – бойницы и наблюдательные щели.

Кроме того, многие башни с пирамидально-ступенчатой кровлей имели дверные проемы на всех этажах, которые уменьшались пропорционально сужению башни.

Боевая башня с пирамидально-ступенчатой кровлей была высшим достижением народного зодчества вайнахов. Она строилась в удивительной гармонии с окружающей природой, всегда вписывалась в рельеф, сама становилась частью ландшафта. Сочетание малой площади основания с большой высотой, удивительная стройность и пропорциональность, пирамидально-ступенчатое венчание, подчеркивающее устремленность ввысь, симметрично расположенные балкончики-машикули, скупой, но гармоничный декор в виде геометрических фигур – все это создавало впечатление абсолютной завершенности форм.

 

 

В результате совершенствования форм в течение тысячелетий боевая башня была наиболее приспособленной для ведения оборонительного боя. Высота ее (20–25 м) усиливала боевые возможности защитников башни. Во-первых, пущенная в них снизу стрела значительно теряла свою убойную силу. Во-вторых, это давало возможность защитникам вести круговой обстрел и увеличивало его дальность. Именно поэтому для ведения стрельбы предназначался верхний этаж, там у проемов располагались стрелки, которые держали под прицелом подступы к башне. Стрельба из лука велась поверх балкончика, который прикрывал стрелка.

Если же враги приближались к башне вплотную, то на них через машикули лили кипяток, кипящую смолу. Возможно, для этого использовали также дверные проемы верхних ярусов.

Сужение башни кверху позволяло защитникам сбрасывать на осаждавших камни, направление падения которых из-за рикошета было непредсказуемо и наносило врагу неожиданный урон.

На стенах башни на каждом этаже было множество бойниц и смотровых отверстий, их нередко очень сложно отличить друг от друга. Подобные бойницы невозможно было использовать для стрельбы из лука, хотя также сомнительно использование большинства из них при стрельбе из огнестрельного оружия.

Бойницы для ружей – тоьпан Iуьргаш – появляются в боевых башнях не ранее XVI века. Они довольно большие, по сравнению со смотровыми щелями, и имеют наклон вниз. Но при всем том ясно одно – бойницы не могут быть единственным основанием для датировки времени строительства башни, так как в некоторых башнях смотровые отверстия позднее были расширены для стрельбы из ружей. Но при этом сами башни не перестраивались.

Оборона поселений не сводилась только к войне в башнях, которые играли роль опорных и наблюдательных пунктов. Для ведения боя использовались и крыши жилых башен, и оборонительные стены, и рельеф местности. Если же в селении было несколько оборонительных башен, то они выстраивались так, что замыкали все пространство вокруг него, практически не оставляя мертвых, не простреливаемых зон.

 

Нохчалла.com