“РОДИНА ВАС… НЕ ЗАБУДЕТ!…”

В канун Дня Красной Армии, 22 февраля 1944 года, в селение Закан-Юрт Зане Акаевой пришло письмо с фронта от сына.

“Мама, я уже командир штурмового авиаполка, награжден двумя орденами. Участвовал в прорыве блокады Ленинграда: спасал ленинградцев от голодной смерти. А теперь со своими боевыми товарищами гоним немецких оккупантов за пределы нашей страны. Мстим фашистам за разоренные города и села, за бесчинства и надругательства над людьми. Нам некогда отдыхать, мама. Днем и ночью штурмуем вражеские позиции, эшелоны, корабли и аэродромы. Вы же, мама, спите спокойно, теперь вы далеко от фронта и никто не потревожит ваш сон. Знайте, я защищаю вас, я всегда с вами. Но если суждено будет умереть, то умру за свою Родину героем. Вас же, мама, Родина не забудет!..”

Письмо безграмотной Зане читал тот самый русский офицер, который на рассвете следующего дня вытолкнул удивленную и растерянную мать героя прикладом автомата из родного дома.

Сначала всех жителей Закан-Юрта согнали на колхозный ток. Все происходило, как в кошмарном сне. Говорили о чьем-то дезертирстве и предательстве, хотя среди односельчан Заны не было ни дезертиров, ни предателей…

Как товарный эшелон добрался до Семипалатинска,

Зана не помнила: всю дорогу ее била лихорадка. Тяжело переживая разлуку с родным краем, мать командира полка, советского летчика, решила написать письмо Сталину. Проходили недели, месяцы…

Ответа не было.

“Родина не забудет…” — обещал ей сын. Ему она верила. И ждала… Ждала…

 

Даша Ибрагимович Акаев родился в селении Шалажи Урус-Мартановского района 5 апреля 1910 года в семье бойца легендарной “Дикой дивизии” Ибрагима Акаева. Во время становления советской власти Ибрагим переселился в соседний Ачхой-Мартановский район, в Закан-Юрт. Даша закончил школу-интернат в соседней Ермоловке и ФЗУ в Ростове -на— Дону.

Работая слесарем на заводе Ростсельмаш, юноша в свободное время активно посещал аэроклуб. Когда в январе 1931 года на 1Х съезде комсомола был брошен клич: “Комсомолец, — на самолет!”, Даша одним из первых поступил в объединенную школу пилотов ГВФ города Бийска. Успешно окончив ее, в 1933 году получил назначение в Закавказскую сельхозавиацию. Поближе к дому.

То было время торжества техники и высоких скоростей. Летчики завоевывали все новые высоты и осваивали дальние перелеты. Даша тоже решил совершить дальний перелет. Выполняя сельхозработы, самовольно изменил маршрут, на бреющем полете и трижды пролетел над родным селом и, к великому удивлению переполошившихся односельчан, посадил свою крылатую машину на краю села.

Он был первым летчиком из чеченцев и хорошо понимал, что в такой миг рождаются в шальных головах сельских мальчишек высокие мечты, с годами обретающие крылья…

За этот самовольный перелет на Дашу наложили дисциплинарное взыскание, но, учитывая то, что он проявил отвагу, проложив на небольшом самолете воздушный коридор через Кавказский Хребет, решили просить военкомат направить его в специальную летную школу в Одессе, где он получил в 1934 году первую аттестацию военного пилота.

Уже в следующем году Даша стал военным пилотом морской авиации, дислоцируемой в Ейске на берегу Азовского моря. Но настоящему асу тесно было на водных Азовских просторах, и он написал письмо тем, кто, на его взгляд, мог понять это лучше, чем в Кремле. Знаменитым летчикам — Водопьянову и Громову — Даша и обязан тем, что вскоре после своего письма будет приглашен в Хабаровск. Так он станет летчиком авиа эскадрильи Амурской Краснознаменной военной флотилии и возглавит экипаж гидросамолета МБР-2 (морской бомбардировочный разведчик). В мае 1937 года Акаева принимают в члены ВКП(б) и вскоре выдвигают на руководящую комсомольскую работу.

Страна, говоря языком военных, была “на марше”. Она была нацелена вперед и выше, казалось, светлое будущее уже совсем рядом, за следующим поворотом…

В таком обществе не могло быть несправедливости. Так думал счастливый отец, которому в 1939 году жена Анна родила сына. Анна владела английским языком, и Даша не мог упустить свой шанс, он стал с ее помощью изучать язык, на случай войны. О ее близости среди военных приходилось слышать не так уж редко. Должность помощника военкома тяготила Акаева с самых первых дней. Он никогда не был “кабинетным” летчиком. Предвидя приближающуюся войну, Даша учил младших летчиков самостоятельно принимать решения в непредвиденных экстремальных ситуациях, таких, как вынужденная посадка и др. Но начинал он всегда первым. Когда он, под предлогом нехватки горючего, совершил вынужденную посадку вне аэродрома, последовало настоящее партийное разбирательство. Сохранился протокол заседания партийной комиссии №83 от 20 мая 1940 года. Вот выписка из него: “Суть дела: Парторганизация 117 авиаполка объявила т. Акаеву строгий выговор с предупреждением за вынужденную посадку без горючего вне аэродрома, вследствие нарушения приказов и наставлений, проявление недисциплинированности и излишней самоуверенности.

Постановили: Осудить нарушение Д. Акаева, но, учитывая искреннее признание им проступка, выразившегося в отступлении от приказов и наставлений по летному делу, приведшую к вынужденной посадке самолета, объявить выговор.

Пом. секретаря партийной комиссии АКФ старший политрук Егоров. 20 мая 1940 года”

 

Началась Великая Отечественная война, и старший лейтенант Акаев подал рапорт с просьбой немедленно отправить его на фронт. Однако командование Амурской Краснознаменной флотилии (АКФ) не спешило расставаться с опытным мастером дневных и ночных полетов, точной стрельбы и бомбометания. Акаева назначают заместителем командира 3-й авиаэскадрильи АКФ.

Враг стремительно приближался к Москве. Гитлеровские войска заняли Волоколамск, нависла угроза над столицей. Даша Акаев настоятельно требует отправки на фронт, но вновь получает категоричный отказ: на Дальнем Востоке тоже может вспыхнуть война. “А вы ведь не рядовой, а командир…” — объяснили ему. Акаев вспылил: “Согласен на разжалование. Пошлите защищать Москву рядовым! Страна в опасности, а я отсиживаюсь здесь, в глубоком тылу, хожу по начальству, упрашиваю, унижаюсь. Рожденный летать, ползать не может!”

Наконец командование авиа эскадрильи и авиаполка АКФ сдалось. Акаеву подписали аттестацию: “Зам. командира ЗАО 117 АКФ старший лейтенант Акаев делу партии Ленина-Сталина и Социалистической Родине предан. Дисциплинирован, требователен к себе и подчиненным. Умеет воспитывать в личном составе боевой дух. Однако в работе были случаи, когда из-за принципа выполнял не то, что ему прикажут. Имели место проявления недовольства по службе, заявлял: “переведите рядовым летчиком”. Авторитетом пользуется, о подчиненных заботлив. В общественно-массовой работе участвует активно.

Летает уверенно днем, ночью, под колпаком, в облаках и за облаками. За 1941 год имеет общий налет 112 часа 55 минут. Из них слепой — 9 часов 35 минут, ночной — 39 часов 47 минут, высотный — 5 часов 50 минут, маршрутный — 20 часов 54 минуты, в прожекторе — 1 час 50 минут. Летает на самолетах МБР-2, У-2.

Способен пренебрегать личными выгодами для пользы службы.

Волевой, инициативный, смелый, решительный командир. Вырос в деловом и политическом отношении. Как недостаток в работе иногда допускает невыдержанность по отношению к старшим командирам; своенравен, проявляет обидчивость.

 

Выводы: Откомандировать в Действующую армию для изучения опыта Отечественной войны. С аттестацией и выводами согласны. Командир 117 авиаполка майор Мухин. Военком 117 авиаполка ст. политрук Салло. 24 января 1942 года.

Не до “изучения опыта” оказалось старшему лейтенанту, который 31 января прибыл в распоряжение ВВС КБФ (Краснознаменного Балтийского Флота), а уже 2 февраля начал боевые вылеты. Только за первый день их было три.

За четыре дня в феврале Акаев произвел 12 боевых вылетов в ночное время на самолетах МБР-2, за что был представлен к ордену Красной Звезды, который был ему вручен 15 августа того же года. (Сохранилась запись в наградном листе).

Каждый боевой вылет, совершенный ст. лейтенантом Акаевым, подробно расписан в специальных отчетах о произведенных ночных вылетах на бомбовый удар по войскам и объектам противника.

Опыт Акаева стал достоянием не только 58-й Отдельной авиа эскадрильи, но и многих авиаподразделений ВВС КБФ. В конце года Дашу приглашают на встречу командиров и офицеров ВВС КБФ для обмена опытом бомбометания. Один за другим летчики рассказывали о своих достижениях. Но поднялся Даша Акаев и взорвал зал: “Дайте мне в руки штурвал скоростного бомбардировщика, и тогда я с удовольствием поделюсь своим боевым опытом!” Это было не просто смелое выступление. Это был вызов!..

Боевые летчики поддержали своего товарища, и командование, приняв вызов, предложило ему поехать в авиашколу и переучиться на штурмовик с крейсерской скоростью в 200-410 км. в час.

Освоив новую машину, капитан Акаев получил назначение в 35-й штурмовой авиаполк 9-й штурмовой авиационной дивизии ВВС КБФ.

Небо не знало таких штурмовых атак по вражеским позициям: эшелонам, кораблям, пристаням… Он выработал и с успехом применял свои маневры при атаке цели, при выходе из нее, и при сборе группы для новых ударов по противнику и охотно обучал им летчиков.

В сентябре 1943 года Акаеву присваивают внеочередное звание майора и назначают командиром 35-го Штурмового авиаполка. Это было время подготовки наших сухопутных, морских и воздушных сил к решительному прорыву вражеской блокады Ленинграда.

Наступление Красной Армии под Ленинградом, задуманное еще в сентябре 1943 года, готовилось тщательно. Советское командование решило осуществить его войсками Ленинградского, Волховского и 2-го Прибалтийского фронтов. Привлекались также Краснознаменный Балтийский флот, его военно-воздушные силы и авиация дальнего действия.

Ленинградский фронт и активно поддерживающая его авиация КБФ перешли в наступление 14 января 1944 года. Вторая ударная армия и ВВС КБФ нанесли мощный удар с Ораниенбаумского плацдарма в направлении на Ропшу — мощный опорный пункт противника. Завязались напряженные бои. Фашисты оказывали ожесточенное сопротивление. Борьба за каждый опорный пункт требовала огромных усилий и самопожертвования. За первые три дня наши войска продвинулись всего лишь на глубину 8-10 км.

Во взламывании вражеской обороны чудеса храбрости показали штурмовики майора Акаева.

В газете “Правда” за 18 января 1944 года так и писали: “Штурмовики майора Акаева, несмотря на низкую облачность и плохую видимость, организованно подходили к цели и точно поражали ее.

Первым в воздух поднялся майор Акаев. Для обеспечения успеха операции он сначала атаковал зенитные средства врага. Уничтожил четыре зенитных автомата, затем поджег танк, взорвал бронемашину, землянку с солдатами и офицерами…”

Утром 19 января наши войска овладели Ропшей. В честь войск, участвовавших в прорыве обороны противника и освобождении Ропши, в тот же день в Москве был дан салют 20-ю артиллерийскими залпами из 224 орудий, а 9-й штурмовой дивизии, куда входил полк Акаева, было дано наименование “Ропшинская”.

Командование дивизии за блестящее выполнение боевых заданий представило майора Акаева к ордену “Александр Невский”, а фронтовая газета “Летчик Балтики” (12 февраля 1944) писала: “Пример Командира — Штурмовика. Майор Даша Акаев в бою.

Мы часто читаем в газетах сообщения с фронтового аэродрома: Летчики части Акаева уничтожили… следует перечисление уничтоженной живой силы и техники противника.

С первого дня нашего наступления на Ленинградском фронте летчики этой части активно взаимодействуют с наземными войсками. И всегда с летчиками их командир майор Даша Ибрагимович Акаев. Дома (так он называет свою землянку) его можно застать поздно ночью. Высокий, плотного телосложения, с темным восточного типа лицом, Даша Ибрагимович очень скупо рассказывает о себе, охотнее говорит о своих летчиках. Впрочем, это характерно и для других офицеров части. Когда на днях мы попросили лейтенанта Прокудина рассказать о своих боях, он долго и с увлечением говорил о Громове и Евстигнееве, о Сомове и Семенове, о всех тех, кого он ведет в бой, но только не о себе. Лейтенант же Попов из эскадрильи Прокудина готов часами говорить о своем смелом и решительном командире. Таковы наши летчики. Они видят подвиги своих товарищей, восхищаются ими, но о своих боевых делах не распространяются.

Таков и майор Акаев. Он скромен и, как истинно скромный воин, отважен и настойчив в бою.

14 января, пробивая туманы и облака, он вылетел в район Ропши штурмовать передний край немецкой обороны. Шесть атак произвел он и уничтожил немецкий танк, бронемашину, до двадцати солдат и офицеров.

Открыв боевой счет части в дни наступления, командир летал почти каждый день, то один, то ведя на цель по шесть-семь самолетов. И когда Акаев вел своих бойцов в воздух, летчики знали — они обязательно дойдут до цели и поразят ее.

Над одним немецким опорным пунктом во время штурмовки самолет Акаева был подбит зенитным снарядом. Осколки пробили броню, бензобак, разбили правую плоскость. Майор Акаев повел, однако, свой разбитый самолет на цель, сбросил бомбы и обстрелял ее из пушек и пулеметов. То же самое сделали его ведомые. Группа уничтожила свыше ста солдат, пять автомашин, одну артиллерийскую батарею и одну самоходную пушку.

Таких вот бомбоштурмовых ударов у майора Акаева немало.

И в снег, и в туман, и в облачную, и в ясную погоду он летит, мало сказать с желанием, — с радостью. Несомненно, в Акаеве — чеченце по национальности, и в людях его части, как в капле воды, отражена сила нашего многонационального Союза, страны, граждане и воины которой, разные по национальности, но одинаковые в своей любви к Родине, били врага с упорством, ожесточением и мастерством.

Белорус Владислав Кротевич, летчик части Акаева, бросил свою горящую машину на вражеское судно. Взорвался сам, но взорвал и корабль. Его подвиг повторил еврей Исаак Иржак, обрушив горящий самолет на скопление живой силы и машин врага. Смертью храбрых, сражаясь до последнего патрона, пал украинец Шкода. Отлично воюют летчики Голиков, Наумов, Максюта, Прокудин, Евстигнеев и многие другие — русские, украинцы, белорусы, грузины…

Как велика должна была быть сила любви к Родине и ненависть к ее врагам, чтобы драться так, как дрались эти летчики.

В бою погиб один из замечательных летчиков. Со слезами на глазах пришел Даша Акаев в эскадрилью, взял карточку погибшего, положил ее в карман, возле сердца, и сказал: “Мы отомстим! Кто пойдет со мной туда, где он погиб?”.

Вперед выступили все. Даша отобрал тех, кто летал с погибшим, — Голикова, Никитина, Максюту, полетел с ними, прорвался через зенитный огонь и уничтожил цель, которую тот не успел поразить.

Вот факт, который говорит о многом. Ленинград пришли защищать люди из разных концов нашей необъятной страны — и из степей Украины, и с гор Чечено-Ингушетии, и из лесов Белоруссии, и с заводов Москвы. Они поднимают оружие, выпавшее из рук погибших, и продолжают драться одинаково ожесточенно все — от рядового летчика до командира части”.

  Акаев любил штурмовик ИЛ-2 за его быстроходность и неуязвимость. Немцы очень боялись “Илов”, называли их “Шварце тод” — черная смерть или “крылатые танки”. Не раз самолет Акаева подбивали, и возвращался он на родной аэродром или шел на вынужденную посадку буквально “на честном слове и на одном крыле”. Вот где пригодился опыт, приобретенный им в предвоенные годы, вопреки всем приказам и наставлениям!

Высокое летное мастерство Акаева, его бесстрашие и решительность в бою были хорошо известны гитлеровцам. В небе они сразу узнавали его по “почерку” и называли “русским асом”.

Он давно усвоил одну истину: сколько бы ни осторожничал, ни увиливал летчик в бою, все равно не миновать того, что тебе написано на роду. Более того, когда робеешь, погибаешь быстрее. Даша взял за правило одолевать врага силой духа.

“Пусть смерть боится меня, а не я ее!” — решил он еще во время первых вылетов и следовал этому правилу неуклонно. Он стал летчиком высочайшего класса. Смело и виртуозно водил большие группы самолетов на штурм войск противника, его укреплений… Мастерски овладел методом бомбометания с пикированием. Тонны разящего груза сбрасывал он на головы врагов, пока на передовой не была пробита брешь, достаточная для прорыва наших войск…

Но по-прежнему неуязвимой оставалась одна вражеская точка…

 

В битве за Ленинград зловещую роль играл немецкий аэродром близ эстонского города Раквере. Здесь базировались тяжелые немецкие бомбардировщики “Хейнкель 111”, наносившие большой урон нашим войскам. Они летали только в сопровождении новейших истребителей “Фокке-Вульф 190”.

Аэродром построили с целью уничтожить Ленинград, а в случае прорыва блокады он должен был стать своего рода “воздушным замком” на пути наших войск на Запад. Так что нашей авиации предстояло прорубать окно в Европу уже в воздухе.

Сказать, что подступы к аэродрому Раквере были надежно укреплены, — все равно, что ничего не сказать. Аэродром был неприступен и с воздуха, и с земли — из-за Финского залива. Сплошное поле заграждений, зенитные батареи “Эрликон”, большей частью замаскированные. Было известно, что их все время перебрасывают с места на место, оставляя на прежнем месте деревянные или фанерные макеты истребителей. Особенно часто к этому приему прибегали в направлении Финского залива, пытаясь запутать нашу разведку.

Над заливом наши самолеты летали и с разведывательными целями, и с целью специально вызывать огонь засекреченных точек. Однако немцы отвечали редко, а потом обе стороны даже “привыкли” друг к другу, и наши самолеты летали, не вызывая к себе особого интереса.

Даша нередко ловил себя на мысли, что само существование этого аэродрома оскорбляет его до глубины души. “Они ведут себя так, как будто здесь не осталось мужчин!” — говорил он друзьям. Однажды он даже видел “Хейнкели” с близкого расстояния; на большой высоте, возвращаясь после разведывательного боя, облепленный “Фокке-Вульфами”. Черными и зловещими силуэтами выступили те внизу. “Командир! — услышал Даша в наушниках взволнованный голос летчика, недавно присланного в полк, — завалим парочку “Хейнкелей”!” “Отставить!” — ответил он быстро, остудив новичка. Они имели категорический приказ не ввязываться в бой во время внеочередного дежурства над заливом.

Но в этот день Даша решил-таки для себя главную задачу: если бомбить Раквере, то надо подлетать со стороны зали- ва: оттуда пролегал кратчайший путь до аэродрома.

К нашим самолетам над заливом фашисты почти привыкли и не ввязывались в бой. Даша решил использовать и это. Давно вынашиваемый план он все время заново просчитывал, выверял. Успех зависел от совершенно разных, внешне мало связанных факторов: направления и скорости ветра, высоты полета и угла пикирования, выхода из атаки и ухода самолетов от взрывной волны… Внезапность могла позволить выиграть лишь 10-15 минут. Дальше на штурмовиков обрушился бы такой плотный огонь, с которым еще никто из них не сталкивался. Многие погибли бы, но бомбы достигли бы цели…

Сколько раз ломал командир голову над этой главной для него задачей, но возможные большие потери в полку его останавливали.

И вот наступил этот день. 25 февраля 1944 года. Когда он вернулся с очередного успешно завершенного боевого вылета, по отдаленному вражескому аэродрому, боевые друзья заметили в командире разительную перемену. Он был чем-то глубоко подавлен; помрачнел, замкнулся, смотрел вокруг себя отрешенно, безучастно. Что-то потрясло этого необычайно сильного, мужественного человека.

Тайна эта раскрылась многим только в начале марта, когда официально было сообщено по радио и во всех газетах о тотальной депортации в Казахстан чеченского и ингушского народов. Акаев же узнал об этой чудовищной акции на второй день после трагедии. Возвращаясь с дальнего боевого задания, по своей командирской рации Даша услышал сообщение в новостях англоязычной радиостанции о поголовном выселении как врагов народа чеченцев и ингушей.

Даша не помнил, как добрался до своей землянки, ушел за перегородку и лег, не снимая унты. Умный и рассудительный, он понимал, что бессмысленно обращаться в правительство… Всю ночь этот казавшийся выкованным из стали человек, не боявшийся смерти, тяжко стонал и впервые в жизни плакал, уткнувшись в подушку…

С тех пор, как умер отец, это был самый тяжелый удар в его жизни.

Еще находясь на Дальнем Востоке, он слышал, что корейцев выселяют во внутренние районы страны. Объяснялось это необходимостью на случай войны с милитаристской Японией. Нельзя было предвидеть, как поведут себя корейцы. Безопасней было и для них, и для страны “переместить” их во внутренние районы. Так по крайней мере, была объяснена депортация корейцев. К Чечено-Ингушетии эти разъяснения никак не прикладывались. Линия фронта была уже очень далеко, чеченцы, как он слышал, отчаянно бьют врага. Политрук дивизии как-то подарил ему листовку о подвиге юного чеченца Ханпаши Нурадилова, пулеметчика, уничтожившего 920 фашистов еще в 1941 году.

Чем вызвана эта депортация? О сотрудничестве с фашистами не могло быть и речи: враг не дошел до Чечено-Ингушетии, а лишь издалека бомбил Грозный. До сих пор это было его единственным утешением, умерявшим тревогу о судьбе родных и близких. Сейчас же у него голова шла кругом…

Он не находил ответа на мучительные, роем закружившиеся вопросы. Было что-то унизительное в этой несуразности, в том, что его народ выселила армия, которой он, Даша Акаев, готов отдать жизнь в любую минуту.

Если причина выселения чеченцев — недоверие, то вправе ли он командовать штурмовым авиаполком? Ведь люди доверяют ему свои жизни!..

В сильнейшем волнении вскочил он с топчана, задыхаясь в тесной землянке, потом опять, уткнувшись в подушку, пытался сдержать вопль, рвущийся из груди. Его трясло все сильнее и сильнее. За что? За что?… И как теперь быть ему? Что предпринять?..

“Мать, где ты? Как ты?.. Что я могу для тебя сделать?..” — сверлило в мозгу, и тут вдруг к нему на помощь, как в детстве, пришел отец. Даша вспомнил, как отец всегда напутствовал его, провожая в дальнюю дорогу: “К1ант, (сын), чтобы с тобой ни случилось, какое бы горе ни свалилось на тебя, помни: нет места ни на земле, ни в небе, где нет Аллаха. Он пошлет тебе только то, что ты сможешь вынести. На Него уповай, и Он не оставит тебя. Храни имя чеченца.”

“Как же я мог забыть?” — очнулся Даша. “Главное — не паниковать! — приказал он себе, — Находясь здесь, я защищаю Родину, а значит — свой народ, свою землю. Другого права у меня нет, что бы ни случилось с вами, мама”.

Страшная реальность теперь придавала ему мужество. Он знал, что ему делать…

Составив приказ о нанесении ракетно-бомбового удара по аэродрому в окрестностях города Раквере, Даша написал короткую записку жене и сыну. (В определенные периоды на войне не разрешалось писать письма даже самым близким людям, особенно в частях повышенной секретности).

К товарищам он вышел, как всегда, собранный, подтянутый. Четко и ясно объяснил задачу и чисто по-человечески добавил: “Ребята, не впервой, конечно, летим, и редко возвращаемся без потерь. Этот штурм будет самым тяжелым. Потому говорю вам: кто сомневается в себе, может не лететь. У нас есть запасные экипажи”. Ему не дали договорить. Всем строем шагнули вперед. А штурман Трохачев сказал не по уставу: “Командир, не надо слов. Веди нас в бой”.

“С Богом!..” — ответил командир.

 

 

Командир 35-го штурмового авиационного полка майор Акаев назначил в полет пять экипажей. Поскольку задание было очень серьезным, решено было вместо воздушных стрелков взять штурманов и одного воентехника. Ведущим группы был сам командир. Обязанности воздушного стрелка у него выполнял штурман полка капитан Александр Фролович Трохачев. Второй экипаж составляли: зам. командира полка, он же командир 1-й эскадрильи, майор Григорий Филиппович Реутов и штурман эскадрильи лейтенант Михаил Семенович Онуфриенко. Третий экипаж — лейтенант Константин Николаевич Голиков и штурман звена младший лейтенант Алексей Федорович Логвинов. Четвертый экипаж — летчик 2-й авиаэскадрильи младший лейтенант Владимир Семенович Давиташвили и штурман этой эскадрильи, лейтенант Александр Тимофеевич Шутько. Пятый экипаж — летчик 2-й авиаэскадрильи, младший лейтенант Николай Гаврилович Никулин и воентехник этой же эскадрильи младший лейтенант Михаил Иванович Новоселов.

Задание было спланировано четко: атаковать цель со стороны Финского залива с одного захода курсом 160 градусов. Этим же курсом — отрыв от цели. Метеообстановка: облачность 6-7 баллов. Высота 500 метров. Стремительно атаковать, внезапно вынырнув из облаков, и выйдя из пике, тут же перейти на бреющий полет.

В 17.00 с переднего аэродрома в Капорье пятерка могучих “Илов”, ведомых Акаевым, взмыла в небо и легла курсом на цель. Сопровождали пятерку восемь истребителей Як-9 из 12-го истребительного разведывательного полка.

В 17.40 точно вышли на цель. В момент атаки “заговорили” фашистские “Эрликоны”, налетели “Фоккеры”. Истребители в сопровождении Як—9 тут же ввязались в бой и при нанесении “Илами” ракетно-бомбового удара оказались над облачным массивом.

Удар по аэродрому получился молниеносным, ошеломляющим, мощным. То был жестокий, беспощадный бой. Взрывы невиданной силы сотрясали землю. Взрывные волны достигали “Илов”. Некоторые были изрешечены зенитками и рассыпались в воздухе, как головешки. С земли их беспрерывно били “Эрликоны”. Они не сбавили огонь и тогда, когда начались поединки израненных “Илов” с “Фокке-Вульфами”, и обе стороны одинаково страдали от разрывов зенитных снарядов.

Казалось, в небе стало тесно. Подбитые или таранившие друг друга самолеты вспыхивали, как бенгальские огни, и тотчас устремлялись вниз, волоча за собой хвост огненной кометой, обращающейся в черный шлейф дыма…

А там, внизу, все горело… Полыхало… Сотрясалось…

Аэродрома больше не было — сплошное бушующее пламя.

Неприступный фашистский аэродром стратегического назначения был стерт с лица земли.

Сильный заградительный огонь зенитных установок и навалившиеся сверху “Фоккеры” уничтожили все “Илы”.

Самолет командира, загоревшись, в момент штурма упал в районе аэродрома…