Радиоточки, принимающие информацию из Москвы, зародились в городе Грозный еще в 1922 году. Хотя он еще официально не входил в Чеченскую Автономную область, а являлся отдельным округом союзного подчинения, в нем располагались все государственные органы ЧАО и г. Грозный считался неофициальной столицей Чечни. Только в 1929 году г. Грозный был административно включен в состав ЧАО и стал ее официальной столицей.
История восстановления этой справедливости длилась довольно долго. С началом провозглашения Советской власти на Тереке в марте 1918 года город Грозный вошел в состав образованной в те годы Терской Автономной Советской республики (Кабардино-Балкария, Осетия, Чечня, Ингушетия, Дагестан). В городскую черту была включена и ст. Грозненская, которая с 1870 года -года придания крепости Грозной статуса города — была отделена от Грозного одной Граничной улицей и входила в Кизлярский казачий округ.
21 мая 1920 года Приказом Терского областного революционного комитета (Облревкома) образован отдельный Грозненский отдел в составе города и станиц Ассиновской, Михайловской (сейчас — с. Серноводск), Закан-Юртовской, Самашкинской, Ермоловской, Петропавловской, Ильиновской и других. Но уже 20 января 1921 года Постановлением Президиума Российского Центрального Исполнительного Комитета (РЦИК) станицы Грозненского отдела были переданы Горской АССР, образовав в ее составе Сунженский округ. Этим же Постановлением ВЦИК от 20 января 1921 года Грозный с нефтяными промыслами выделен в самостоятельную административную единицу с непосредственным подчинением ЦИКу и Совету Народных Комисаров Горской АССР… Постановлением Президиума ВЦИК от 19 марта 1923 года к Грозному присоединен эксплуатационный район «Грознефти», а 2 июля 1924 года Грозненская губерния переименована в округ. И, наконец, Постановлением Президиума ВЦИК от 1 апреля 1929 года Грозненский округ вошел в состав Чеченской Автономной области.
В 1922 году приемная радиосеть г. Грозный принимала из Москвы только союзные и зарубежные новости. Была она еще очень слабой и газета «Нефтерабочий», преемница «Известий Грозненского Совета рабочих и солдатских депутатов» с марта 1917 года, часто сообщала: «Сегодня радиосводка не получена вследствие грозовых разрядов». Мешали радиопередачам и другие причины. Так, в январе 1922 года газета «Нефтерабочий» в заметке «Радиоинтервенция» писала: «Английское радио систематически мешает грозненскому радио принимать радиограммы РОСТА (Российское телеграфное агентство -А.К.) из Москвы».
Как и во всех регионах Российской Федерации, бурно развивалась промышленность, сельское хозяйство и культура Чеченской Автономной области и г. Грозный, а Всесоюзное радио проникало к 1927 году во многие уголки Советского Союза.
Возникла жизненно важная необходимость рассказывать обо всем этом средствами радиовещания, создавать в области радиосеть и развивать собственное чеченское радиовещание. Это было необходимо, хотя в Чечне в эти годы работали школы, библиотеки, издавались газеты и т.д. Но основная масса жителей оставалась неграмотной, потому что школ по сравнению с потребностью и пунктов по ликвидации неграмотности было мало, и в них не хватало учителей; газеты издавались, в основном, в городе Грозный небольшими тиражами, да и те трудно доходили или вовсе не доходили до горных районов; библиотек же было всего три на всю область, да и те находились в городе.
Обо всех этих трудностях культурного строительства в Чечне так говорил на III съезде Советов Чеченской Автономной области заместитель Председателя облисполкома Георгий Захарович Иоаннисиани: «Я остановлюсь только на главных трудных моментах строительства (школ и больниц — А.К.): разбросанность пунктов строительных работ (до 27 пунктов с радиусом 30-110 верст), отсутствие налаженного строительного аппарата, отсутствие дорог, вьючная доставка строительных материалов… Героическое участие (в строительстве — А.К.) проявило население горных округов: вручную таскали строительные материалы».
Поэтому в те годы радио оставалось единственным и самым востребованным, самым необходимым средством доставки информации до самых отдаленных уголков Чеченской Автономной области, почему газета «Грозненский рабочий» и писала в начале 1927 года: «Строить широковещательную станцию в Грозном надо. Надо приближать глухие уголки Чечни к культуре, надо дать грозненским рабочим важную информацию и разумный отдых». Эта необходимость была превращена в явь Решением Президиума Грозненского городского Совета от 7 апреля 1928 года, в котором говорилось: «…Открыть в Грозном широковещательную радиостанцию и радиокомитет.
Открытие радиостанции приурочить к 1 мая, проработать вопрос об обслуживании станцией митинга в дни празднования 1 мая.
Предложить радиокомитету обратиться к Ингушскому, Северо-Осетинскому, Владикавказскому и Сунженскому исполкомам с предложением об обслуживании их округов передачами Грозненской широковещательной радиостанцией».
Строительство радиостанции в Грозном шло с помощью общественных организаций, которые помогли собрать необходимые средства. Радио-аппаратура для станции была смонтирована и вступила в строй. Нетерпение руководителей ЧАО скорее услышать голос своей радиостанции было настолько велико, что, спустя всего десять дней после принятия Постановления Президиума Грозненского горсовета от 7 апреля, не дожидаясь 1 мая, 17 апреля 1928 года радиостанция впервые заговорила. Об этом великом событии газета «Грозненский рабочий» сообщала так: «Сегодня, 17 апреля — знаменательный день. В семь часов вечера в беспредельной массе эфира был брошен новый клич: «Алло! Алло! Алло! Слушайте Грозненскую радиостанцию на волне 380 метров!».
Этот день и является с тех пор временем рождения Чеченского радио. Первым его начальником и радиотехником в одном лице стал бывший радист Балтийского флота И.И. Макаров.
Первым чеченцем — директором радио в 1929-1933 годах был назначен уже тогда известный двадцатидвухлетний чеченский поэт Шамсуддин Айсханов. В 1933-1937 годах комитетом радио руководил Абдурахман Авторханов, с 1938 по 1941 год – Вартан Нагапитян, которого сменил Андарбек Шамилев, 
проработавший директором чеченского радиовещания с 1941 по 23 февраля 1944 года, до трагического дня депортации нашего народа, «до дня великого исхода» его с исторической Родины. Одними из первых журналистов радио были Азамат Саракаев и Айнди Зубайраев (брат знаменитого чеченского драматического актера Яраги Зубайраева).
В те же дни был создан Комитет по радиовещанию при чеченском облисполкоме, в который вошли представители Грозненского городского партийного комитета, комсомола, культурного отдела областного Совета профсоюзов, объединения «Грознефть», облисполкома, редакций газет «Грозненский рабочий» и «Серло».
Проведя 3-4 пробные передачи, Грозненская радиостанция начала регулярные передачи. В начале они состояли из информаций, взятых из газет, коротеньких бесед и музыкальных программ. Велись они на русском и чеченском языках с 19 до 21 часа вечера. Радиостанция Грозненская обеспечивала информацией Грозный, нефтяные промыслы, отдаленные от города на 30-50 километров, некоторые районы Чеченской области, Ингушетии и Северной Осетии.
Первыми журналистами радио, как и в редакции газеты «Серло», стали представители чеченской молодежи, главным образом, выпускники и студенты техникумов и вузов городов Грозный, Москва, Орджоникидзе, Ростов и других. Среди них были и представители чеченской национальности — будущие известные чеченские писатели и ученые: Магомед Мамакаев, Нурдин Музаев, Сираждин Эльмурзаев, Магомед Сальмурзаев, Ахмад Нажаев, Абди Дудаев и другие.
С самого первого дня и до 1944 года солистами Чеченского радио работали народные сказители и исполнители Баудин Сулейманов, Идрис Цицкиев, Умар Димаев и другие. С первых же шагов Комитет по радиовещанию и Чечоблисполком уделяли большое внимание радиофикации сельских районов Чечни, сооружению новых радиоузлов, подготовке технических кадров. Поэтому, если в 1928 году в Чечне существовал всего один радиоузел в г. Грозный, то в 1929 году их было уже шесть в районах Чечни. Первый периферийный радиоузел был установлен в одном из крупнейших сел Чечни — в Урус-Мартане. К 1 июля 1929 года в селах уже, как сказано в отчете Чеченского облсовпрофа в разделе «Радиоработа», только «по клубам и красным уголкам имелось радиооборудования: радиоустановок — 56, громкоговорителей — 35, радиокружков — 7, участников — 79».
В 1930 году в Чечне был создан и начал работать радиопередающий центр. И уже в январе 1931 года Резолюцией Ш-го Пленума Чеченского обкома ВКП(б) по линии организации всеобуча и ликвидации неграмотности в Чеченской Автономной области была поставлена перед радиоцентром задача «усилить работу по радиофикации села».
Придавая огромное значение идеологической пропаганде радиопередач на чеченском языке и с целью повышения действенности их, Чеченский обком ВКП (б) принимает специальное По-становление «О радиопередачах на чеченском языке», в котором подчеркнута необходимость:
«организовать при радиоцентре самостоятельную редакцию на чеченском языке;
организовать отдельные редакции специальных передач на чеченском языке, вменив им в обязанность вести учебу по радио по вопросам реконструкции сельского хозяйства, промышленности, повышения квалификации рабочих. В круг специальных передач ввести также передачи для молодежи и женщин; передачи радиополдня во время обеденного перерыва вести как на русском, так и на чеченском языках».
В 1932 году перед радиоцентром ставятся новые задачи по обслуживанию населения районов Чечобласти. В протоколе объединенного заседания Чеченского облсовпрофа и коллегии облоно записано: «Предложить радиоцентру организовать перекличку сельских районов о ходе весеннего сева и хлебозаготовок, также включить художественные передачи по радио в число комбинированных программ, привлечь профессиональные и самодеятельные силы для этого».
В 30-е годы XX в. радиовещание получило широкое распространение не только на большей части территории Советского Союза, но и Чечни. Жители самых отдаленных районов Чечни и Ингушетии, не имевшие в эти годы представление даже об обыкновенной газете, получили возможность слушать на своем родном языке радиопередачи: последние известия, квалифицированные лекции, специальные уроки, художественные программы и концерты.
В связи с десятилетием ЧАО 10 ноября 1933 года Северокавказский краевой исполком в своем Постановлении «О мероприятиях в связи с десятилетием ЧАО» констатировал, что достижения области за 10 лет значительные. Далее в документе говорится: «Президиум Северокавказского крайисполкома постановил ассигновать один миллион (рублей — А.К.) на культурное строительство в области, в том числе на организацию радиоузлов с двусторонней связью и с собственными силовыми установками в горных районах Чечни — сорок тысяч рублей».
В 30-е годы XX в. много внимания уделялось в рамках движения всеобуча и ликвидации безграмотности заочному обучению по радио. Были организованы специальные радиолектории для прослушивания лекций и консультаций. На необходимость дальнейшего улучшения и популяризации этого вида обучения особое внимание обратил Чеченский Обком партии, который в марте 1931 года рассмотрел на очередном заседании бюро вопрос «О мероприятиях по улучшению радио заочного просвещения». В постановлении его подчеркивалось, что заочная учеба по радио является основной формой обучения и предлагалось радиоцентру организовать чтение лекций на чеченском языке, увеличить ассигнования на расширение радиосети в сельских районах.
О росте значения и влияния радиовещания в Чечено-Ингушетии говорит и такой факт. В «Контрольных цифрах Госплана ЧИАССР о развитии народного хозяйства на 1938 год» говорится, что уже на 31 декабря 1937 года в Чечено-Ингушетии имелось: «количество радиоузлов -21, количество вещательных студий — 1, количество радиоточек — 5094, в том числе на селе -1589». В то же время газет издавалось всего 12 (в том числе 4 — республиканские, 4 — районные) всего тиражом 56 тысяч экземпляров (из них только 9 тысяч в районах)1. Представить невозможно, какая огромная массовость радио-слушателей по сравнению с читателями. К тому же Обкомом ВКП (б) и Правительством ЧИАССР была поставлена задача к началу 1939 года увеличить в полтора раза количество радиоузлов и радиоточек, особенно в сельских районах.
В эти же годы широкое развитие в Грозном получило радиолюбительское движение. Было организовано впервые отделение Московского общества друзей радио, которое очень много сделало для пропаганды радио и распространения радиотехнических знаний.
По местному радио регулярно давались советы и консультации для начинающих радиолюбителей. С этой целью и с целью доведения информации до большого количества людей, по решению Грозненского горсовета на главных площадях города, в рабочих клубах, театрах, наиболее многолюдных местах были установлены громкоговорители (из белого металла, блестящие, видные издалека), у которых всегда собиралось много людей.
Устанавливались они и на центральных площадях сел, в Домах культуры, избах-читальнях, пунктах ликвидации безграмотности.
В те годы впервые начало широко распространяться коллективное прослушивание радио-передач.
Роль и значение радиовещания возрастали год от года. Особенно большие задачи по воспитанию трудящихся были возложены на него в 1934 году, когда две области — Чеченская и Ингушская — были воссоединены в одну Чечено-Ингушскую Автономную область по языковому принципу, которая в 1936 году была преобразована в Чечено-Ингушскую Автономную Советскую Социалистическую республику. Были созданы единые Республиканский Комитет по радиовещанию при Совете Министров ЧИАССР и Республиканский радиоцентр. Это значительно повысило статус, возможности и объем вещания. Теперь радио стало вещать уже на трех языках -русском, чеченском, ингушском. Учитывая возросшее значение радиопропаганды и расширение площади вещания, для Чечено-Ингушского радиоцентра была обозначена специальная волна и диапазон вещания и открыта радиостанция РВ-23 (которая исправно работала до 1991 года -года развала СССР и всеобщего хаоса, «парада суверенитетов» и национально-освободительного движения — А.К.)
На радиовещание в 1930-1934 гг. пришли новые молодые журналисты и дикторы, среди которых были будущие писатели: Андарбек Шамилев, Хамид Хасмагомадов, Билал Чалаев, т
огда еще малоизвестный, но подающий надежды Арби Мамакаев и другие.
Интересна судьба одного из них — Арби Мамакаева.
Было это в 1935 году. В радиокомитете объявили конкурс дикторов. Претендентов было много, но победил именно Арби Мамакаев — то ли из-за звонкого и красивого голоса (с детства любил декламировать стихи), то ли из-за эрудиции. Но вот незадача: ему не было еще восемнадцати. Арби посоветовали достать документ, что он на год старше. И, по его просьбе, дядя, работавший председателем Надтеречного сельсовета, выправил ему справку, что он родился в 1917 году. Поэтому до начала 90-х годов XX в. и присутствовала эта ложная дата в биографии поэта.
Дикторская работа принесла А.Мамакаеву широкую популярность, потому что он читал не только официальные информации и сообщения, но и свои новые стихи и переводы. И, естественно, его имя часто повторялось в течение дня. Это оказало ему прямо-таки медвежью услугу: на него посыпались доносы. В одном из них, написанном в 1940 году, было сказано: «Арби Мамакаев становится подозрительно популярным в последнее время и лидером молодежи. Не внушает доверия и его политическая ориентация: он замечен в связях с некоторыми антисоветчиками типа врагов народа: Хасаном Исраиловым, Майрбеком Шериповым (один из братьев легендарного А. Шерипова — А.К.) и других.
Тревожит и то, что имя А. Мамакаева произносится по радио в течение дня в два-три раза чаще, чем имя великого вождя И.В. Сталина».
И все в доносе было правильно. О широкой популярности А. Мамакаева говорил и А. Галич, который в 40-50 годы XX века жил и работал в Грозном (журналистом и режиссером), дружил с поэтом. В своих воспоминаниях, изданных во Франции после эмиграции из СССР, он писал: «В годы, предшествующие Великой Отечественной войне, и в ее первые дни А. Мамакаев был до того популярен и любим молодежью, что многие молодые люди старались походить на него не только внутренне, но и внешне: одевались и причесывались как он, на концерте и в театре выбирали места так, чтобы А. Мамакаев оказывался в центре. Все это учитывалось, фиксировалось… и делались соответствующие выводы».
Наконец тучи сгустились настолько, что А. Мамакаева арестовали в 1941 году, в начале войны, хотя он всем своим творчеством демонстрировал преданность Советской власти: написал немало военно-патриотических стихов, в театрах и на радио ставились его пьесы «Гнев», «Связист», «Случай на границе», воспевающие доблесть Красной Армии на фронтах… Шесть месяцев провел он в тюрьме, но вина — контрреволюционная деятельность — не была доказана. В освобождении А. Мамакаева большую роль сыграл и его односельчанин, прекрасный юрист Абдурахман Авторханов, который и сам был к тому времени дважды арестован, но каждый раз доказывал свою невиновность в суде. «Усугубляло» вину А. Мамакаева и то, что он якобы уклонялся от службы в Красной Армии (хотя, на самом деле, он добровольцем просился на фронт, но его не брали: дикторы имели бронь — А.К.).
Во второй раз А. Мамакаев был арестован в 1942 году за «антисоветскую пропаганду, несогласие с Решением Государственного Комитета Обороны и Верховного Совета СССР о депортации чеченского народа и агитацию, направленную на свержение Советской власти», по пресловутой 58-й статье УК РСФСР.
Обвинений было много. Пытали его в Ростовской тюрьме. Загоняли под ногти пальцев рук иголки, держали сутками, а на очередном до-просе требовали показаний против арестованных товарищей, обещая за каждый оговор снимать по иголке (а это было страшнее, чем всаживание иголок: люди теряли сознание и даже умирали от шока). Сажали А. Мамакаева и в каменный «пенал», где можно было только стоять, а с высоты 10-12 метров прямо на темя, через определенные промежутки времени падали капли воды — тяжелые, страшные. Мука неописуемая: 20-30 капель можно выдержать, но при сорока заключенные теряли сознание. Но А. Мамакаев выдержал все: не признал своей вины, не оклеветал никого.
Тем не менее, его судили на закрытом совещании военного трибунала, в решении которого было сказано, что «до ареста А. Мамакаев находился на нелегальном положении. Проводил антисоветскую пропаганду», что «суд постановил: Мамакаева Арби Шамсудиновича за участие в антисоветской повстанческой организации и уклонение от службы в Красной Армии заключить в исправительно-трудовой лагерь сроком на десять лет».
И началась ГУЛАГовская эпопея поэта: пересыльные тюрьмы Красноводска, Читы, Хабаровска и, наконец, рудники печально известного Магаданского края, где он провел четырнадцать лет вместо десяти.
В годы ГУЛАГовской эпопеи А. Мамакаев познакомился и подружился со многими известными людьми: народным артистом СССР Г. Жженовым, знаменитым ракетостроителем С. Королевым, писателем А. Солженицыным (рукописи его рассказов, подаренные им поэту, до сих пор хранятся в музее А. Мамакаева), замечательной певицей Л. Руслановой (в музее хранятся пластинки с записями ее песен, подаренные ею Арби) и другими. Он вел активную переписку с друзьями и коллегами (журналистами, писателями, артистами — А.К.), оставшимися в Гроз-ном и в Чечне.
Особенно часто писал своему другу, в те годы (1941-й — А.К.) режиссеру Чечено-Ингушского радио и заведующего литературным отделом республиканского русского драматического театра им. М.Ю. Лермонтова Александру Галичу, который ставил пьесы А. Мамакаева на радиостудии и на сцене театра. Впоследствии (в 70-е годы XX в.) он стал знаменитым писателем, поэтом-бардом и непримиримым диссидентом, за что и выслан был за пределы СССР, уехал во Францию, где умер и похоронен.
С особой силой проявились огромные воспитательные, пропагандистские и организующие возможности радио Советского Союза (в том числе и радио Чечни) в годы Великой Отечественной войны (1941-1945 годы).
«Радио по своему охвату, по своей массовости является, пожалуй, самым сильным средством пропаганды и агитации», — писал в те дни публицист, Председатель Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин.
Особенно возросла роль радио с приближением фронта к Чечне и г. Грозный, потому что с объявлением города на осадном положении были или вовсе закрыты, или значительно уменьшены в объеме многие республиканские и районные газеты (не-хватка сырья на издание и уход на фронт или в эвакуацию большинства журналистов — А.К.), перестало выпускать книги республиканское издательство, эвакуировались театры, музей и т.д. Прекратились занятия в вузах (они были эвакуированы в Среднюю Азию — А.К.), школах — здания их были превращены в военные госпитали для раненых бойцов Красной Армии. Роль радио возросла, несмотря на то, что «во многих населенных пунктах республики сократилось количество радиоточек».
«По мере приближения фронта к Грозному (уже г. Малгобек был занят немцами, они стояли за рекой Терек на линии фронта Ногай-Мирза-Юрт (сейчас — с. Знаменское) -Мундар-Юрт — Али-Юрт — А.К.) многие лечебные учреждения были заняты воинскими подразделениями под дзоты, под помещения штабов и другие военные нужды».
Кроме того, «в связи с военным временем и сокращением бюджетных ассигнований временно прекратили свою деятельность и были распущены самые эффективные средства идеологической и культурной пропаганды и воспитания:
Государственный театр юного зрителя;
Государственный театр кукол;
Чечено-Ингушский ансамбль песни и пляски;
Ансамбль ашугов (был такой в Чечено-Ингушетии до 17 декабря 1942 года — А.К.);
Дом народного творчества;
Изостудия;
Госфилармония;
Изомузей;
Музыкальная школа и музыкальное училище;
Художественная мастерская».
Дело заключалось в том, что «бывший художественно-актерский персонал либо выехал из Грозного (в эвакуацию — А.К.), либо был призван в ряды рабоче-крестьянской Красной Армии.
Положение же Грозного и всей Чечни было действительно очень тяжелым и сложным. «Сложная система обороны охватывала всю Чечено-Ингушетию, проходила через ее важнейшие плоскостные населенные пункты, горные хребты и высоты, водные рубежи (реки Терек, Сунжа, Аргун и др.). Десятки тысяч трудармейцев в возрасте от 16 до 60 лет днем и ночью помогали воинским частям в создании особого Грозненского оборонительного района».
На подступах к Грозному создавалась кольцевая противотанковая оборона, состоявшая из эскарпов, противотанковых рвов, «ежей», железобетонных надолбов, ям-ловушек. На улицах города также строились противотанковые укрепления, воздвигались прочные баррикады. В го-роде и за его пределами создавалась мощная система блиндажей, в стенах домов пробивались бойницы и амбразуры. На улицах, площадях, в парках, садах и дворах рылись окопы, щели и ходы сообщения. Налаживалась надежная связь между огневыми точками, секторами, командными пунктами.
В связи с опасностью, нависшей над городом, Совнарком республики, Грозненский городской комитет обороны и Грозненский городской Совет депутатов трудящихся 29 августа 1942 года обратились ко всем трудящимся Грозного и Чечено-Ингушской АССР с призывом, в котором говорилось: «Трудящиеся, поднимайтесь на защиту города Грозного. Опояшем наш город стеной неприступных оборонительных рубежей.
Воздвигайте на наших улицах и площадях заслоны и баррикады. Превращайте каждый наш дом, каждый подвал в огневую точку, неприступную крепость. Организуйте в каждом районе отряды истребителей танков врага. Овладевайте искусством метания гранат и бутылок с зажигательной смесью, учитесь уличным боям. Мы должны сделать все, чтобы не пропустить врага в город Грозный, чтобы враг был разбит на подступах к нашему городу».
Положение г. Грозный было тяжелым — фашистские войска рвались к грозненской нефти, потому что технике не хватало горючего; а известно, что в годы войны все, что двигалось по дорогам (танки, автомобили и т.д.), все, что летало по небу, работало на самом чистом бензине Б-70, который вырабатывался только из грозненской нефти, считавшейся самой легкой и глубокоперерабатываемой в мире. Поэтому в ожидании захвата Грозного в Майкопе стояли готовые немецкие инженерные войска, чтоб сразу же восстановить разработку грозненских месторождений. Дело доходило до того, что в 1942 году самые модные танцы в кабаре и ресторанах Германии и Австрии назывались экзотически: «Среди нефтевышек Грозного». В дальнейших планах Гитлера был бросок к Персидскому заливу через Азербайджан, Иран, Индию на грозненской и азербайджанской нефти. Поэтому и шли ожесточенные бои на Грозненском направлении, и сам город и районы республики подвергались постоянной бомбардировке, провокациям и диверсиям силами спецгрупп, выбрасываемых в горах.
«В период с 10 по 13 октября 1942 года промышленные объекты Грознефтекомбината, находящиеся в Заводском районе г. Грозный, постоянно подвергались воздушному нападению со стороны вражеской авиации.
Первый налет был совершен 10 октября в 14 часов. Воздушная бомбардировка фугасными и зажигательными бомбами длилась до 23 часов. Ночью налет повторился. Третий налет был совершен 12 октября в 20 часов 30 минут и воздушная бомбардировка продолжалась до 4-х часов утра 13 октября.
В результате налетов вражеской авиации нефтеперерабатывающей промышленности Грознефтекомбината и трем подсобным предприятиям (КИП) был нанесен большой материальный ущерб, исчисляемый в сумме 19 539 939 рублей, имелись человеческие жертвы.
2 декабря 1942 года вражеской авиацией был совершен налет на селение Назрань. Варварской бомбардировке подверглись жилые и общественные здания, расположенные вдоль дороги Грозный — Орджоникидзе. Среди разрушенных были здания Госбанка, прокуратуры, НКВД, амбулатории, сельпо, столовые, парикмахерская, разрушен был водопровод, нарушена связь, электроосвещение и разрушены частные домовладения».
Поэтому многократно и возрастала роль самого демократичного, массового и доступного средства пропаганды и воспитания — радио.
0 тех днях столицы Чечено-Ингушетии, о стойкости и высоком историческом духе, которые царили в эти трагические дни среди интеллигенции республики, в частности, в коллективе Чечено-Ингушского радио, известный писатель Павел Павленко, бывший в те дни в Грозном, писал в газете «Литература и искусство» (г. Москва): «Те, кто пережил в Грозном зиму 1943 года, навсегда сохранит в памяти его эпические будни. Население города составило тогда гарнизон крепости, который в случае необходимости встретил бы врага на своих улицах, превращенных в узлы сопротивления.
Настроение было спокойно-суровое, и уверенность в своих силах проглядывалась решительно во всем. Это сказывалось и в литературе. Стихи чечено-ингушских поэтов звучали по радио ежедневно. Имена их появлялись в печати и в радиовыступлениях так часто, что, казалось, они работали без отдыха».
Чеченское радио активно работало с первого дня Великой Отечественной войны. Ежедневно оно рассказывало о примерах массового героизма, об огромной силе патриотизма на фронте и в тылу. Радио всегда первым информировало трудящихся о победах Советской Армии. Особенно большой популярностью пользовались передачи «Письма с фронта и на фронт».
С первых же дней войны Чечено-Ингушское радио перестроило свою работу на военный лад. Регулярно сообщало населению о ходе военных действий, о мужестве, стойкости советских людей, об их героическом труде на заводах, стройках, в колхозах и совхозах. Часто с докладами по радио о текущем моменте и очередных задачах выступали руководящие работники предприятий, колхозов, совхозов республики, передовики промышленности и сельского хозяйства.
Руководство Чечено-Ингушетии «широко использовало радио для информации населения, мобилизации его на выполнение поставленных задач — все для фронта, все для победы.
Мобилизация всех сил народа на борьбу с гитлеровскими оккупантами стала основной задачей в работе нашего радио. Радиовещание постоянно держало население в курсе событий, происходящих на фронтах, в тылу, в зарубежных странах. Каждый день радиопередачи начинались и заканчивались сообщениями Советского информбюро.
В программах радио появились рубрики «Письма с фронта», «Слушай, фронт», «Все для победы», «Мы победим», «Герои не умирают» и т.д. Для оперативного информирования населения о событиях на фронтах было увеличено количество выпусков «Последних известий» и их объем».
Сообщения радио о героических подвигах советских солдат, о мужественной борьбе партизан в тылу врага, самоотверженном труде женщин, подростков, стариков, обеспечивающих фронт всем необходимым, находили живой отзвук в сердцах тысяч людей, слушающих радио, поднимали боевой дух, укрепляли уверенность в победе.
Кроме того, сотрудники чеченского радио -журналисты, солисты-музыканты, дикторы — активно участвовали в работе агитационных бри-гад, создаваемых для культурно-бытового обслуживания фронтовиков, рабочих и колхозников горных районов республики.
Так, в Постановлении бюро Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) от 17 января 1942 года решено: «Поручить Управлению по делам искусств, правлению Союза писателей и руководству радиокомитета организовать три агитбригады для систематического обслуживания населения горных районов. Командировать на три месяца (с 1 февраля по 1 мая 1942 г.) в Галашкинский, Галанчожский, Итум-Калинский районы бригаду в составе сотрудников Союза писателей и Чечено-Ингушского радиокомитета артистов Димаева, Нальгиева и А.Мамакаева; в Шатойский, Чеберлоевский и Шаройский районы — бригаду в составе артистов Исламова, Садыкова, Саадулаева; в Веденский, Саясановский и Ножай-Юртовский районы -бригаду в составе артистов Иримова, Давыдова, Исакова и поэта Б. Саидова».
И, надо сказать, что работа этих агитбригад была очень эффективной, результативной и благодарной. Вот что писал начальник политотдела Мундар-Юртовской МТС (сейчас — с. Знаменское) Зацепилин в «Отзыве колхозников на выступление бригады артистов Чечено-Ингушского государственного драмтеатра и республиканского радиокомитета на полевых станах республики» 26 апреля 1942 года:
«С 22 по 26 апреля бригадой артистов Чечено-Ингушского национального театра и радио-комитета под руководством Иримова Абрама Хаимовича в составе артистов Н.Э. Уликовой, М.К. Кодзоевой, М.А. Эсамбаева, А.К. Давыдова было дано 6 концертов для рабочих, трактористов и колхозников района деятельности Мундар-Юртовской МТС, на которых присутствовало более трех тысяч зрителей.
Считаю необходимым подчеркнуть, что коллектив бригады к порученному заданию отнесся не только как к важнейшему поручению руководящих организаций, которое нужно было выполнить, но в свою работу они вложили все свое старание и умение, желание сделать не только приятное зрителям аула, не только дать несколько часов культурного отдыха, но и, в известной мере, с учетом культурного уровня зрителей привить понимание и вкус к молодому растущему искусству нашей республики.
На основе бесед с колхозниками, трактористами и рабочими, отмечая несомненный успех всех участников, считаю заслуживающим особой похвалы исполнение различных танцев М. Эсамбаевым. О большом успехе артистов говорят и следующие факты:
а) после исполнения песни «Не забудь меня» (слова А. Мамакаева, муз. А. Александрова) кол-хозник селения Мундар-Юрт Дектемиров заявил: «Если бы здесь не было женщин и детей, то я бы заплакал»;
б) в селении Али-Юрт после концерта семидесятилетний колхозник Муртаев подозвал к себе Уликову, Кодзоеву и от имени присутствующих на концерте стариков выразил им благодарность за доставленное удовольствие. Культурно-воспитательное значение подобных мероприятий на селе несомненно и их нужно проводить систематически…».
О возросшей роли радиовещания в годы войны говорит и тот факт, что руководство Чечено-Ингушской республики обращало пристальное внимание на расширение поля его деятельности. Это подтверждает и докладная записка инструктора Чечено-Ингушского обкома ВКП (б) «О радиофикации сельских районов» от 5 августа 1943 года. В ней констатируется, что «по сообщению радиокомитета ЧИАССР в республике имеется двадцать один действующий (даже в условиях войны — А.К.) радиоузел: В Ачхой-Мартане, Ведено, Горячеводске, Гудермесе, Грозном, Итум-Кале, Курчалое, Мужичах, Ножай-Юрте, ст. Орджоникидзевской, Саясане, Старых Атагах, Урус-Мартане, Шаро-Аргуне, с.Шали, Шатое, Ялхарое, Назрани, Нижнем Науре, Пседахе и Малгобеке…
Местное вещание имеется в районах Шали, Малгобека, Орджоникидзевской. Высланы микрофоны с этой целью в Шали, Урус-Мартан, Малгобек. Принимаются все меры к организации местного радиовещания и в других районах республики».
В годы Великой Отечественной войны в Чечено-Ингушетию и в Грозный эвакуировались из центральных районов России, в частности, из Москвы известные журналисты, писатели, режиссеры, артисты и другие. Они деятельно помогали интеллигенции республики в улучшении пропаганды и культурного воспитания населения, работая в редакциях газет, в радиокомитете, в драмтеатрах и т.д. Одним из них был писатель и драматург Александр Галич, который работал зав. литчастью в республиканском русском драмтеатре им. М.Ю. Лермонтова и режиссером в радиокомитете.
Он сдружился со многими чеченскими журналистами, писателями, артистами, учеными… В частности, с сотрудниками Чечено-Ингушского радиокомитета, поэтами Джемалдином Яндиевым, Арби Мамакаевым, пьесы которого ставил на сцене театра и в радиостудии, и с молодыми артистами русского драмтеатра Леонидом Броневым и Владимиром Этушем, которые впоследствии стали всемирно известными звездами, благодаря мастерски сыгранным ролям в кино-фильмах «Семнадцать мгновений весны» (Л. Броневой — Мюллер) и «Кавказская пленница» (В. Этуш — Сааков).
Но начинали-то они в Грозном. Кстати, добро-вольно уйдя на фронт, В. Этуш защищал от немецких оккупантов наш г. Малгобек.
Обо всем этом Александр Галич так вспоминал впоследствии в своей автобиографической повести «Генеральная репетиция»:
«Двадцать второго июня, в день начала войны, студия (она была создана знаменитым режиссером К.С. Станиславским при Московском художественном театре в 1936 г. — А.К.) как-то сразу перестала существовать. Большинство студийцев — не только мужчины, но и женщины -уйдут на фронт, и многие, среди них и сын поэта Эдуарда Багрицкого — Всеволод, погибнут. Вместе с Севой и другим студийцем, впоследствии известным драматургом Исаем Кузнецовым, мы написали пьесу «Дуэль», которую студия репетировала до самого последнего дня своего существования.
А меня в армию не взяли. Уже первые врачи терапевт, глазник и невропатолог — на медицинской комиссии в райвоенкомате признали меня по всем основным статьям негодным к отбыванию воинской повинности.
Тогда, чтобы делать хоть что-то, я устроился коллектором в геологическую экспедицию, уезжающую на Северный Кавказ. Но доехали мы только до города Грозный — дальше нас не пустили.
Возвращаться в Москву казалось мне бессмысленным — там в эту пору не было ни близких, ни друзей.
Из грязной и шумной, похожей на огромное бестолковое общежитие гостиницы «Грознефть» я перебрался на частную квартиру — в маленькую комнатенку в маленьком домике, стоявшем в саду на спокойной окраинной улице Алхан-Юртовской (сейчас ул. им. А.С. Грибоедова — А.К.).
Как-то неожиданно легко я устроился завлитом и режиссером в городской драматический театр имени Лермонтова, начал переводить чеченских поэтов — и с некоторыми из них подружился, организовал с группой актеров и режиссером Борщевским Театр политической сатиры.
Я писал для спектаклей этого театра песни и интермедии. Песни были лирические, интермедии — идиотские. В некоторых из них я сам играл.
… Испуганный помреж вбежал в мою актерскую уборную, где я сидел перед зеркалом и с отвращением отклеивал рыжие усы — я только что изображал какого-то немецкого полковника.
— Александыр! — больше чем обычно коверкая слова, задыхаясь, проговорил помреж. —
Иди… Скорей иди… Тебя в правительственную ложу зовут.
«Правительственной» называлась у нас в театре ложа, где на премьерах и парадных спектаклях сидели ответственные чины из обкома партии (Чеченского — А.К.) и горсовета.
— Брось разыгрывать! — сказал я помрежу. -Я же смотрел со сцены — там сегодня никого нет!
— Там есть! — трагическим шепотом выдохнул помреж и схватился за голову. — Там Юля Дочаева… Иди скорей!
Знаменитую грозненскую красавицу, жену одного из секретарей обкома партии Юлию Дочаеву, я до этого вечера видел только один раз: на коне, в мужском седле, она лихо промчалась по центральной улице, провожаемая восторженным цоканьем мужчин и осуждающим шепотом женщин.
Она была худенькой, темноглазой и темноволосой. У нее был низкий, тихий и очень спокойный голос.
— Здравствуй! — сказала она и протянула руку. -Ты из Москвы?
— Да, — сказал я, с первой же секунды отчаянно влюбляясь в нее.
— Я тоже из Москвы, — сказала Юля, — училась на медицинском, собиралась поехать врачом на Сахалин, а мой дикарь приехал на какой-то пленум и похитил меня… — Она засмеялась. — А тебе сколько лет?
— Двадцать два. Завтра, девятнадцатого октября, в день годовщины открытия Пушкинского лицея, мне исполняется двадцать два!
Я проговорил эту тираду слегка хвастливо, так как всю жизнь почему-то чрезвычайно гордился этим случайным совпадением.
А Юля снова засмеялась, потом сказала быстро и тихо:
— Я приду тебя поздравить, хочешь? Ты где
живешь?
— Алхан-Юртовская,110.
Юля кивнула.
— Я приду. У меня завтра ночное дежурство в больнице, но часов в 12 я постараюсь сбежать…
Ты меня жди!
… Я начал ее ждать с утра.
Мне удалось путем неслыханной лести и еще более неслыханных посулов выпросить у администратора театра бутылку спирта, потом, пользуясь все той же лестью и посулами, я уговорил мою хозяйку испечь ее коронное блюдо — тык-венный пирог. Потом я отправился на базар -купил яблок, слив и цветов.
Базар был в этот день как-то странно и подозрительно малолюден, но я не обратил на это внимание.
Уже приготовив все для вечернего пира, я принялся просто слоняться по городу — думал о Юле и влюблялся в нее все больше и больше.
А между прочим, вокруг меня в этот день происходили события, на которые, будь я в здравом уме, следовало бы обратить внимание: куда-то за черту города тянулся поток стариков и детей, проезжали телеги с убогим скарбом, плелись навьюченные ослики и к обычному запаху грозненской пыли примешивался сладковатый и ядовитый запах дыма — во время одного из разведывательных налетов немцы бросили зажигательную бомбу в нефтяной резервуар, и вот уже третьи сутки над городом и днем, и ночью стояло невысокое радужное зарево.
Вечером пошел дождь. Лаяли собаки — безостановочно и надсадно.
В сотый раз я оглядел свою комнату: в центре стола красовался тыквенный пирог, цветы я расставил по всем углам и зажег свечи.
Тогда еще не было написано замечательное стихотворение Пастернака, еще не пришла мода ужинать при свечах — просто свет в городе вырубали в девять часов вечера, а керосиновая лампа стоила на рынке целое состояние.
Я ходил по комнате и сочинял для Юли стихи.
В тот первый военный год я написал довольно много стихов, но черновики я растерял, стихи позабыл, а вот эти две альбомные строфы почему-то запомнил:
Лают азиатские собаки,
Гром ночной играет вдалеке…
Мне б ходить в черкеске и папахе,
А не в этом глупом пиджаке!
Мне б кинжал у талии осиной,
И коня — земную благодать,
Чтоб с тобою, с самою красивой,
На скаку желанье загадать!..
Еще задолго до двенадцати я услышал быстрый и тихий стук. Как во многих южных домах, дверь моей комнаты открывалась прямо на улицу. Сначала, в дождливой темноте, которую не подсвечивало даже зарево пожара, я вовсе ничего не мог различить. Потом, вглядевшись, я увидел странное зрелище — двух оседланных лошадей.
— Что такое, — спросил я. — Кто?
— Тихо, — проговорил кто-то шепотом, невысокая фигура в бурке отделилась от лошадей, и я узнал своего приятеля, поэта, диктора местно го радио, пьесы которого я ставил на сцене и на радио, Арби Мамакаева, которого за буйный нрав называли «чеченским Есениным».
— Собирайся, Александр, поехали!
— Куда? — изумился я.
— У нас точные сведения… Немцы будут в Грозном через неделю… Ты чужой, ты еврей, ты дурацкие спектакли играл — тебя сразу повесят! А в горах мы тебя спрячем! Поскакали!..
А я никуда не мог ехать — я ждал Юлю!
— Я не поеду, Арби, — сказал я.
— Ты совсем дурак? — грозно спросил меня Арби.
— Слушай, — попытался я найти компромисс, -вот что — приезжай за мной утром.
— Ты совсем дурак! — уже утвердительно повторил Арби. — Я сейчас еле проехал… Патрули всюду… Ты поедешь?
— Нет, — сказал я.
Арби молча сплюнул, повернулся ко мне спиной и медленно, тихо увел лошадей в темноту.
А Юля не пришла. А я под утро свалился в приступе жесточайшей лихорадки — у меня время от времени бывают такие непонятные приступы, которые не сумел разгадать еще ни один врач.
Дня через два меня пришли проведать актеры нашего театра. Они рассказали мне, что в ночь с девятнадцатого на двадцатое октября — в ту самую ночь — муж Юли, Идрыс Дочаев, в начале двенадцатого застрелился в своем служебном кабинете.
Командование Северо-Кавказского военного округа отдало распоряжение — прочесать горные аулы и выловить всех уклоняющихся от воинской службы. Ответственным за эту операцию был по неизвестным причинам назначен штатский человек Идрыс Дочаев. Снова, в который раз, проявила себя во всем блеске «мудрая» национальная политика Вождя народов: поручить чеченцу возглавить карательный рейд по чеченским аулам — большее оскорбление и унижение трудно было придумать.
А немцы до Грозного так и не дошли.
Когда Отец родной повелел выслать чеченцев и ингушей в отдаленные районы Киргизии и Казахстана, Юля, русская Юля, уже не жена чеченца, уехала вместе со всеми. Попала она куда-то под Караганду и меньше чем за полгода сгорела от туберкулеза.
Многие говорили, что ей повезло!
После депортации чеченцев через Баку и Красноводск я добрался до города Чирчик, где собрались во главе с Валентином Плучеком остатки студии. В немыслимо короткий срок мы подготовили два спектакля и несколько концертных программ, написали письмо в Политуправление Советской Армии с просьбой оформить нас как фронтовой театр, получили это разрешение и всю войну проездили по армейским частям, играя спектакли и концерты».
Знаменитых сейчас на весь мир людей в разные годы побывало в Грозном и Чечне много. Это и писатели Александр Фадеев, Александр Серафимович, Павел Павленко, и артисты, и ученые, и журналисты… Особенно много жило и работало их тут в годы Великой Отечественной войны, эвакуированных из разных городов и областей центральной России с приближением фронтов к ним. И все они в той или иной мере участвовали в деятельности чеченского радио, то ли работая на нем, то ли помогая творческим работникам его.
В г. Грозный начинал свой артистический путь ставший впоследствии известным всему миру кинорежиссер Сергей Бондарчук (автор сценария и режиссер знаменитого кинофильма «Война и мир», снятого по роману великого Льва Николаевича Толстого, тоже нашего земляка).
Бывший заведующий отделом литературы и искусства редакции газеты «Грозненский рабочий» М. Грин в своей книге «Публицист на эстраде», изданной в Москве в 1981 году, рассказывает, как в суровое для нашего города время, когда на подступах к нему разгорелись горячие бои, в Грозном был создан театр народной героики и политической сатиры, каждая постановка которого сразу же транслировалась по чеченскому радио. В то время еще молодые режиссеры К. Борщевский и В. Вайнштейн обратились к журналисту М. Грину и преподавателю Чечено-Ингушского государственного пединститута Б. Виноградову с просьбой помочь создать репертуар для нового театра. М. Грин и Б. Виноградов написали несколько пьес.
«Сегодня в это трудно поверить, — пишет М. Грин, — но ровно через десять дней после моего разговора с молодыми режиссерами город был заклеен трехцветными афишами: «Театр на-родной героики и политической сатиры. Премьера! «Три полководца» — одноактная пьеса. «Цари в обозе» — комедия с погоней и выстрелами. «Злата Прага» — одноактная пьеса!..»
«В одной из пьес о гвардейцах, написанной для этого театра М. Грином, нужен был актер, который смог бы сыграть две роли — гвардейца 1812 года и советского бойца. Такого актера в маленькой труппе не оказалось, — рассказывает в своей книге М. Грин. — И вдруг кто-то сказал, что в полевом батальоне есть парень, отлично читающий стихи и мечтающий стать актером.
Разыскали того парня. Он убедительно сыграл роли. А когда началось наступление, ушел с театром вперед, на запад». Это был ныне лауреат Ленинской и Государственных премий, Герой Социалистического Труда, народный артист СССР Сергей Бондарчук. Большой путь в искусстве этого мастера начался в Грозном, в маленьком фронтовом театре1.
Приведем еще два факта, подчеркивающие важнейшее значение радио в воспитательной работе с населением в годы Великой Отечественной войны, когда большая часть политической и разъяснительной деятельности любой сферы культурно-массовой организации шла через него.
Первый факт касается связи писателей республики с радио: «Гневным голосом откликнулись писатели Чечено-Ингушетии на нападение фашистской Германии на нашу страну. С яркими патриотическими и антифашистскими речами выступали они на митингах, по радио…».
Второй факт касается агитационной работы учреждений культуры и радио. «Для максимального охвата населения агитационной работой применялось множество форм политической и культурно-массовой работы: читки газет, антифашистских брошюр и книг, специальных выпусков сообщений Совинформбюро и листовок, беседы в звене, бригаде, цехе, на предприятиях, в колхозах и совхозах, на дому, в клубах и кинотеатрах, перед спектаклями и кинофильмами, выступления по радио, в печати и другие».
Так жило и работало чеченское радио до 1944 года, пока 23 февраля чеченский народ не был выслан с исторической Родины. Чечено-Ингушское радио в тот год перестало существовать. И превратилось в Грозненское радио. Это была первая казнь его.
Адиз Кусаев, История чеченского радио и телевидения
