В чеченском менталитете прослеживается четкая связь нравственного или безнравственного поведения с генетической линией человека. Считается, что при плохом поступке семь умерших поколений предков падают на том свете вниз лицом от позора. Но эта связь с предками различается по линии отца и матери.
Отец
Какова же роль родителей с точки зрения вайнахской народной эмбриологии? Ее принцип вырисовывается в довольно распространенной у чеченцев притче, связанной с вопросом «Кого выбрать — плохого ли сына, у которого хороший отец, или же хорошего сына, у которого плохой отец?» Оказывается, надо отдать
предпочтение плохому сыну, ибо от хорошего отца к нему перейдет хотя бы одна черта. Плохой отец ничего хорошего своему сыну передать не сумеет. В народе считается, что достоинства хорошего сына рано или поздно отпадут и обнаружится дурная наследственность.
Принцип мужской доминантности проводится в мнениях, согласно которым от отца наследуется окраска волос и кожи: темные волосы и смуглая кожа или наоборот светлые волосы и светлая кожа обязательно передадутся потомству. Правда, пришлось зафиксировать мнение, что низкорослые мужчины стремятся найти рослых жен и тогда их дети не будут иметь роста, смущающего их отцов. В низкорослости вайнахская традиция видит скорее признак тяжелого характера, чем черту эстетическую. Говорят, что «у низкорослых сердце большое и выпирает!», поэтому они склонны к скандалам. Есть и такая шутка: будто раньше низкорослых пускали на базар только после обеда, так как они, якобы, могут в самое неподходящее время учинить какую-нибудь распрю. По преданию низкорослых наиб Шугаип был одним из лучших полководцев Шамиля.
Мать
Если отцовская линия в культуре вайнахов однозначно признается ведущей, то с материнской стороны дело обстоит сложнее. Нравственная роль матери ставится чрезвычайно высоко. Так, бытующие выражение «материнский язык» означает наличие у человека хорошего, этического воспитания, полученного от матери. В то же время случается, что старики, обсуждая неблаговидный поступок какого-либо человека, обвиняют линию матери («материнское молоко»), а если человек проявил себя выдающимся положительным деянием, говорят, что сказалась роль предков его по отцовской линии.
Отмеченное отношение к материнскому молоку, как к субстанции, способной испортить хорошую наследственность, видим мы в разных местах Чечни рассказываемой истории. Один всадник приобрел коня, жеребенком вскормленного на буйволином молоке. И вот в момент скачки этот конь увидел лужу и кинулся в ней поваляться вместо того, чтобы проявить свои исконные качества.
В приведенной притче проблема генетико-поведенческой преемственности изложена сниженным образом, будучи переведена на язык притчи и животных образов. Откуда такое настороженное отношение к молоку? Оно странно, если учесть высокий статус материнства в вайнахской культуре. Из свидетельств этого статуса назовем факт, хорошо известный вайнахам и другим народам Кавказа: усыновленный должен прильнуть к груди женщины. Эта процедура служила для примирения кровников. Даже если такой ритуал мужчина, объект мщения, совершал хитростью и насилием, он все равно приобретал право на жизнь. С высоким статусом материнской груди и материнского молока согласуется факт социологический — высокий ранг родственников по матери, которые окружены особым почтительным этикетом. В современном быту о них мужчина может сказать, что они для него самые «страшные», пытаясь юмором скрыть значимость одного из важнейших принципов поведения: почитание родственников по матери и беспрекословнее, чем родственников по отцу.
Наши опросы в Чечне по проблеме наследования здоровья показали, что в большинстве случаев указывается роль материнского фактора: дети получают здоровье, которым обладает мать. Немногочисленные противоположные указания на отца, как правило, объяснялось либо теологически («Бог первым создал мужчину и он крепче») или бытовыми обстоятельствами «у мужчины здоровья больше, ибо он меньше работает и не знает родильных мук». Причем бытовое суждение высказывалось женщинами, а теологическое мужчинами. Наиболее же древняя традиция, отмеченная нами как в плоскостных, так и в горных районах указывают на фактор наследования здоровья от матери.
Многозначная пословица о парне, ищущем породу («семя» — хIy) и девушке, ищущей пропитание («толокно» — цу) вскрывает именно этот важнейший цивилизационный принцип — ориентацию вайнахов на генетически здоровую наследственность, которая связывается с материнской линией.
Огромное значение имеют методы, реализующие названную ориентацию на материнский принцип здоровья. Конечно, выбор невесты для сына являлся центральным в системе такой реализации. Эта система представлена двумя основными блоками, учитывающими: 1) черты самого человека (в конкретной социальной среде вайнахской культуры речь идет о девушки на выдании), 2) особенности ее генеалогического древа.
В первом блоке системы мы находим:
• идеал физической красоты, анатомические и физиологические показатели, известные так называемым «знающим людям»;
• психические показатели, определяемые на молодежной вечеринке (синкъерам) и по изделиям рук девушки.
Не рассматривая подробно физический идеал, отметим такую его черту: он не существует самостоятельно вне нравственных критериев человека. У девушки этими критериями являются разумная речь, трудолюбие, обходительность. Среди чисто эстетических сторон физического идеала (белизна кожи, красивые зубы и т.д.) мы находим требование «утиной» походки, предсказывающей в вайнахской традиции будущую плодовитость женщины.
«Знающие люди» при знакомстве с девушкой учитывали и другие малоизвестные ее «показатели». Так, старики могли, глядя на пальцы девушки, определить свойства ее детородных органов, число ее будущих беременностей.
В старину у чеченцев был еще один способ определения физиологических и психических свойств девушки: к своему выданию она должна была изготовить ковер, причем от начала до конца она не должна была принимать ни малейшей помощи со стороны: ни в изготовлении материала, ни в подборе цвета и рисунка орнамента. Этот «ковровый тест» был зафиксирован в Восточной Чечне Саидом Хасиевым.
Что касается генеалогического блока, то здесь выделяются следующие пункты:
• необходимость знания девушкой восьми предков, их хорошая репутация в округе;
• принцип «прежде, чем посмотреть на невесту, надо посмотреть на ее мать»;
• то же самое по отношению к братьям девушки.
Наиболее сложен и интересен здесь вопрос о 8 предках. Обычно имеются в виду мужские предки. Но удалось зафиксировать также вариант о «8 матерях», т.е. женских предках. Сразу надо
сказать, что требование знания 8 предков женщиной нужно рассматривать в согласовании с требованием знания со стороны мужчины (в данном случае жениха) 7 мужских предков.
Итак, генеалогическая линия женщины должна быть на одно поколение длиннее мужской. Ясно, что значимость генеалогического древа у женщины в вайнахской традиции большая, чем значимость его у мужчин. Есть чеченская пословица, отмечающая первенство женского принципа: «Портится мужчина — портится семья. Если это случилось с женщиной, то портится народ».
Есть другие нюансы, связанные с цифрами 8 и 7 в вайнахской культуре. Семерка и в некоторых других ситуациях ассоциирована с мужчиной. Так по древнему закону (народному адату) за убийство одной беременной женщины мстили семи мужчинам. Требование же знания мужчиной минимум 7 предков, а женщиной 8 объясняется полушутя тем, что мужчина «сильнее» и ему поэтому достаточно семи предков для гарантии его достоинств.
В разных областях народной культуры вайнахов цифра 8 постоянно указывает на брачные отношения и на проблемы воспроизводства человека. Так, в одной из чеченских сказок, опубликованной в 1870 г. говорится о герое Султане, ухаживавшем 8 лет за девушкой.
Обращаясь к цифре 8 мы обнаруживаем в вайнахской культуре не только связь этой цифры с женщиной, но и с пространством. Так, есть вайнахское изложение мифа об Адаме и Еве, которые решили разойтись в разные стороны, чтобы найти себе пару. Ева перешла 8 хребтов и села, не желая больше идти. Когда Адам нашел ее, то Ева схитрила и сказала, что нигде не была и все время находилась в том месте. Этим самым она как бы отдавала инициативу мужчине. Из этого мифа вытекает, что пространственная стабильность обозначается цифрой 8. Действительно, традиционная вайнахская ориентировка по частям света указывает именно на восьми членное направление. На отношение восьмерки к земле как к пространству указывает также известная в старину клятва «восемью землями и девятью небесами».
Очевидно, в символике восьмерки соединились генеративный и пространственный принципы, потому что восьмерка состоит из двоек — 2+2+2+2 (тогда как семерка из единиц: 3+3+1, где 3 тоже сводится к единице).
В парности отражен генеративный принцип порождения себе подобного. Но парным является также и пространство, распадающиеся на «впереди» и «сзади», «слева» и «справа», «вверху» и «внизу». Можно сказать, что своей парностью пространство становится генеративным и получает материнскую символику. Поэтому вайнахи, как и все народы, относятся к земле как к матери. Пожалуй, у них эта символика нагружена даже особыми смыслами. Есть не только материнское, но и дочерние поселения. (Например, в ауле Макажой в Чеберлое есть выселки, поэтому сам этот аул называют Нана Макаж, т.е. Мать Макаж и т.п.).
Приведенные факты о соотношении женского генеративного начала с пространственно-земным, создает то особенно тревожное отношение к брачному, и вообще социальному поведению женщины, которое характерно для чеченцев и ингушей. Отклонения в поведении женщины воспринимаются как катастрофа, нарушающая основу существования этноса, и более того — всего мироустройства. Действительно, преемственность поколений стабильность территории составляет основу существования этноса, которая воплощена в женщине-матери. Эта глубокая этическая мысль о женщине-матери вырисовывается еще и при более пристальном рассмотрении проблемы здоровья.
Чтобы оценить материалы по проблеме этнического здоровья чеченцев, нам придется рассмотреть сопоставительные данные по ближним соседям чеченцев и привлечь еще кое-какой мировой материал.
Хевсуры — горная грузинская этнографическая группа, сохранившая культурную близость с чеченцами и ингушами Они образовались путем миграции в горы картвельского населения и поглотили несомненный вайнахский субстрат. Хевсуры остались горцами, которые сберегли многие черты изначального центрально-кавказского фонда культуры. Это относится также к культуре выживания, включающей в себя проблему здоровья. С целью разработки такой проблематики в декабре 1985 года мною была предпринята экспедиция к хевсурам. Зимний сезон, свободный от полевых работ, давал возможность не спеша провести исследование довольно интимных сторон человеческой жизни. Основные результаты проделанной работы таковы.
У хевсуров сохранено четкое представление о породистости (джиши) человека. Джиши — это отсутствие физических и духовных болезней, выносливость и красота человека. Об отсутствии джиши свидетельствуют заболевания, например, туберкулез или болезни почек. Джиши определяет нормальную продолжительность жизни, которая в принципе должна равняться 100 — 120 годам. Одни фамилии считаются более породистыми, чем другие. Нельзя, однако, сказать, что джиши у человека постоянно в течение его жизни: джиши может ослабеть или совсем исчезнуть, если человек провинился перед святыней (джвари). И транслируется джиши тоже неравномерно: джиши деда может оказаться у внука и отсутствовать у отца этого ребенка.
Хевсуры считают, что этнические группы Грузии различаются по выраженности джиши. Так, если джиши максимально выражена у хевсур, представлена также у тушин, гудамакарцев, у мтиулетцев, слабее у пшавов.
Хевсуры считают, что у женщин джиши сильнее, чем у мужчин. Они отмечают, что первые болеют гораздо реже, чем вторые. «Кровь женщины сильнее» — так это объясняют хевсуры. Если женщина с сильным джиши выходит замуж за мужчину со слабым джиши (например, у мужа больные почки), то супружество, считается, приводит к тому, что женщина вылечивает мужчину.
Своих женщин хевсуры считают носителями джиши и очень осуждают того, кто приведет домой женщину, взятую вне Хевсуретии. Тогда говорят, что такой-то «привел плохую джиши».
Условия жизни в селе Гудани в декабре 1985 года были суровы. Мороз достигал -15 градусов, правда, днем солнце очень сильно грело. В молодой семье, гостеприимством которой я был окружен, был ребенок, учившийся ходить. Легко одетый, он выбирался за дверь дома на солнце. И эти его экскурсии особых беспокойств у матери не вызывали. Первый ребенок в этой семье умер некоторое время назад в возрасте 3-х лет. Нужно сказать, что в самих жилищах условия были в смысле тепла довольно спартанские. Помещения отапливались плитами на дровах, которые плохо горели и дымили. Двери на улицу плохо закрывались. Такое равнодушие к комфорту у хевсур традиционно: в старину на первом этаже около очага могли находиться только женщины. Мужчинам положено было спать на втором этаже на сеновале, где никакого очага не было. (Как нет в настоящее время, в чем убедился исследователь, располагавшийся в не отапливаемой комнате нового кирпичного дома на втором этаже).
В лице хевсуров перед нами культура, четко ориентированная на выживание через генетический отбор по принципу породистости (джиши). Хевсурам было известно искусственное ограничение рождаемости. В первые 3 года родить ребенка молодым считалось неприличным. Хевсурские ущелья никогда не могли прокормить более 5 тысяч жителей. В этих условиях экологический детерминатив вел к отбору, что и породило концепцию джиши.
В этой связи примечательна развитость у хевсур женских культов. Они концентрируются вокруг трех сестер богинь (Самзимади, Ашекали и Мдзевари). В их честь женщины совершают тайные обряды. Всякие способы лечения за исключением психических болезней сосредоточены в руках женщин. Зато женщины практически устранены от мужского культа святынь джвари, приближаться к которому девушки с наступлением зрелости уже не имеют права. Нечто аналогичное обнаружилось у пшавов, исследованных в том же году: в иерархии их божеств после верховного бога стоит Тамара акимдедупали (Тамара — царица врачевания).
Сопоставим хевсурские данные о преобладании породистости у женщины с мировым материалом. Обращаясь к культуре анатолийских турок обнаруживаем, что у них женщины считаются выносливее мужчин, потому что «их кровь гуще и сильнее». У африканских туарегов есть пословица, гласящая «от чрева матери зависит цвет ее ребенка». Имеется в виду внешний вид и здоровье потомства. То же воззрение известно на Мадагаскаре. У бирманских качинов внешность и репутация, считается, зависит от предков с материнской стороны (кости же человек получает от отцовской линии). Представление о женском начале, как наделенной особой силой, дающей здоровье, известно народам с архаической культурой. Так, у эскимосов, фиджийцев и австралийских аборигенов для этого производили обмен женами. У последних окропление женской мочой известно как универсальное лечебное средство. В этой связи нельзя не вспомнить библейского царя Давида, спасавшегося от старческой дряхлости тем, что он спал между молоденьких девушек.
Наследование этнической принадлежности по матери — древняя еврейская традиция, закрепленная в Талмуде. Этот принцип был известен в средневековой Европе в виде правила наследования аристократического статуса. Так, в XII в. во французских областях Шампани и Бри существовало правило «материнское чрево дает свободу и знатность». У римлян мы находим тоже в законе «Ребенок следует за матерью». У Геродота, отца истории ( V в. до нашей эры ) имеется следующее сообщение о ликийцах: «Дети, происходящие от связи гражданки с рабом, считаются знатного рождения. Дети от гражданина, хотя и знатнейшего, от чужестранки или наложницы, считаются неблагородного происхождения»(Геродот, История в 9 книгах. 1.173).
Подобные примеры можно было бы увеличить. Нужно сказать, что многие из них попали в теоретические сочинения советских авторов, сторонников теории матриархата. Особой популярностью в мире это социологическое учение не пользовалось. В нем не было четкого понимания институтов, показывающих приоритет женской линии. Причина в том, что фактором этим интересовались историки, пытавшиеся найти ему оправдание, исходя из принципов социально — экономических или политических. На деле, как показывает наш по необходимости краткий обзор кавказского и мирового материала, речь идет об изначальных биологических представлениях. Они эмпирически в ходе тысячелетней практики отметили ведущую роль для здоровья наследования по материнской линии. Но не только здоровья, а также основных черт психической конституции, определявшей благородство или неблагородство поведения потомков женщины.
Хевсурский и мировой материал, рассмотренный сквозь призму вайнахской культуры, дает основание сделать такое заключение: уважение женщины, доходящее в вайнахской традиции до настоящего культа материнства, имеет своей основой выработанные культурой механизмы поддержания здоровой генетики этноса. Поэтому чеченскую пословицу «Ищи молодцу семя, а девушке толокно» мы должны понимать как четкое указание на поиск мужской стороной достойной породистости и видеть адресат поиска этой породистости в женской популяции.
Вайнахская традиция отношения к женщине принадлежит с мировой точки зрения к тем культурам, которые выработали высокие принципы человеческой генетики. Охарактеризуем эту традицию как таковую.
Ей первейшая черта — почитание женщины во всех ее состояниях. Речь идет не только о матери. Перед беременной женщиной вставали даже старики. Объяснение этого обычая такое: ведь не известно, кого она родит, может быть ребенка, который станет самым достойным мужем, прославившим страну.
Вайнахский культ материнства распространялся на интимную сферу жизни мужчины и женщины. Поэтому разрешения или запреты близости диктовались интересами порождения здорового потомства. Эта культура половой жизни легко восприняла вклад ислама, со своей стороны также уделяющего огромное внимание названной тематике. Иногда трудно различить в сплаве традиционно вайнахский компонент и принесенный исламом.
Уже в девушке видели будущую мать и относилась к ней соответственно. Вайнахский культ женщин и материнства оказал свое воздействие на идеал мужчины. В этом идеале на первое место выдвинуты черты отца, кормильца семьи. Многодетный мужчина, хороший семьянин, также был окружен почетом. Ему доверялось первому проложить борозду в поле. Ему поручали просеивать зерно, т.е. считалось, что его качества сообщаются зерну или во всяком случае не вредят потенциально их растительной силе.
Дети
Теперь мы обращаемся к самому, пожалуй, главному вопросу-положению детей в генетических представлениях вайнахов. Вайнахской традиции присущ настоящий культ достойного потомства. В древности у орстхойцев, судя по нартскому эпосу, существовал обычай, известный у спартанцев, аристократического племени древних греков: после проверки вялых, с какими-то пороками новорожденных бросали со скалы.
В истории вайнахской культуры есть поразительный факт, характеризующий общественный контроль за здоровьем новорожденных и матерей. Этот факт нам стал известен благодаря сообщению ингушского этнографа Албаста Тутаева (1871-1941). Без его труда не только вайнахская этнология, но и мировая наука оказались бы многого лишены. Тутаев установил, что в одном из галгаевских (ингушских) сел — Таргиме в древности существовал общественных родительный дом. Он находился у реки. Его помещения состояли из часовни, кухни, родильной комнаты, туалета. Там было организованно дежурство постоянной акушерки. Всего в родильном доме помещалось до 8 рожениц. (Опять мы встречаем «женскую» восьмерку). Ночами комнаты были освещены свечами, воск для которых женщины должны были приносить с собой. После родов женщины находились там в течение трех дней. Все основные расходы по их содержанию несло общество. Новорожденного осматривал жрец, который после этого благословлял ребенка.
Рожать дома у себя запрещалось под угрозой штрафа. Однажды была организованна комиссия, которая изучала проблему родов в домах и в родильном доме. Дети одновременно родивших двух женщин у себя дома и двух из роддома были рассмотрены комиссией через 3 месяца после рождения. Дети, родившиеся дома, были нездоровы: девочка косила обеими глазами, из уха шел гной, у мальчика были на теле прыщи. Оба ребенка много плакали. Дети из роддома были полными, красивыми и смеялись. О проверке было объявлено по всем горным аулам.
Предание связывает существование таргимского родильного дома с эпохой христианского храма Тхобаерды (XII), в котором комиссия проверяла детей. Несомненно, что в таком выдающемся явлении, каким был таргимский родильный дом, слились воедино два исторических потока: христианство с его идеей рождения Спасителя вне дома и самые глубокие структуры вайнахской культуры выживания и биоэтики.
До сих пор у чеченцев и ингушей носители наиболее прочной народной традиции в ответах на вопросы этнографа о смысле жизни говорят, что «живем ради достойного потомства». Причем понятие «жизнь для будущего» в языке вайнахов буквально означает «жизнь для потомства».
Русской путешественнице А.И. Россиковой, побывавшей в конце прошлого века в Чеберлое, удалось записать следующую историю. «В какой-то ситуации родоначальник, пользовавшийся почетом, велит везти себя ночевать куда угодно, но только туда, где не будет людей сильнее его. Его привезли в дом, где были только дети. Он сказал: «Просил же я не везти меня сюда». Он объяснил: «Дети сильнее меня, я не могу отдавать им приказания».
Институт родства для вайнахов — это не только один из видов социальной связи. Это целое мировоззрение, отправной момент человеческого бытия. Конечно, это не исключительное явление и нечто похожее приходилось констатировать у других народов Кавказа. Но только в полевой экспедиционной работе среди чеченцев удалось зафиксировать пословицу: «Без детей родства не бывает». Здесь родство уже не социальная связь, а средство, служащее цели продолжения человеческого рода.
С точки зрения изучаемой нами чеченской культуры дети представляют средоточие всех усилий взрослого человека, женщины и мужчины. Для многих стариков, носителей исконной чеченской традиции, волк, это не символ хищности и агрессии, а символ преданности потомству: уходящий далеко от гнезда, измученный в поиске добычи, этот зверь живет для своего потомства. Установка культуры на поддержание детской жизни сказалась особенно показательно в начале 1930-х годов во время голода на Украине. Тогда в благодатную Чечню хлынул поток беженцев. Среди них оказалось много детей-беспризорников. Эти дети были распределены в чеченские семьи, были усыновлены и удочерены, получили чеченские имена. Так, отец чеченского писателя Ахмада Сулейманова привез в свое село Алхазурово семерых беспризорных из Грозного. К высылке 1944 года русские и украинские дети-приемыши выросли и разделили судьбу народа, ставшего для них родным. Многие из них образовали совместные семьи с чеченцами.
После возвращения из высылки в Чечено-Ингушетии явно проводилась политика поощрения интернациональных браков. В них самих не было ничего экстраординарного, если бы этот интимный институт не был бы поставлен на службу интересам партийно-номенклатурной верхушки. Десятилетия советского строя затушевали, но не ликвидировали тенденции среди верующих мусульман Чечено-Ингушетии брать жен из мест более раннего распространения ислама: у ингушей — среди чеченцев, у последних — среди кумыков, аварцев и других народов Дагестана.
Но все эти тенденции не смогли окончательно ликвидировать у чеченцев исконно горскую (центрально-кавказскую) модель гендерной культуры.
Обобщим ее основные черты.
1. В вайнахской традиции человеческая жизнь осмысляется как усилия по порождению и воспитанию потомства. Этому пониманию подчинена вся этика человеческих отношений. Этика жизни в данной культуре выступает в качестве основы всех других сторон этики.
2. Увеличенное на одно поколение число женских предков и наделение детей особым нравственно-целевым смыслом (они «сильнее» родоначальника) создает генеративное линейное время этноса, которое, естественно, важнее циклических видов времени (периодического женского, циклического хозяйственного, космического годового).
3. Генеративное время этноса позволяет рассмотреть жившие ранее поколения, ныне живых и будущих потомков как звенья одной цепи, а точнее как родовое тело этноса.
4. Это генеративное выпрямленное время этноса надо принимать во внимание, рассматривая персональное время человеческой жизни. Последнее оказывается удлиненным под воздействием нормирующего выпрямленного времени этноса. Персональное время, окрашенное физиологически, представляет собой здоровье. В вайнахской традиции (судя также по сопоставительству хевсурскому материалу) здоровье воспринимается как наследие от материнской линии.
5. Критерии мужского здоровья, воспринятого по материнской линии, в таком случае оказывается также генеративная способность дать полноценное и многочисленное потомство. И не только его породить, но и воспитать. Как и некоторых других горцев Кавказа, у чеченцев часто можно слышать пожелание: «Чтобы дети были лучше родителей». Последние такое пожелание воспринимают с благодарностью.
6. Рассмотренные материалы показывают, что для генетики этноса гораздо важнее преемственность женской наследственности, чем мужской. Чеченский этнос в своей истории включил в себя много иноплеменников, но стабильно сохранял свою женскую часть. И до сих пор действует правило, по которому чеченец вправе привести себе жену из другого этноса, но выход чеченки за иноплеменника практически невозможное дело.
7. Развитие чеченской нации в современных условиях требует четкого осознания генетических проблем. Их острейшая актуальность состоит в том, что под влиянием разнообразных факторов утрачивается генетическая культура. Положение осложняется еще крайне неблагоприятными экологическими, социальными и медицинскими условиями в Чечне. Из числа последних, вызывающих особую тревогу, следует назвать изменение статуса женщины, которая зачастую делается кормильцем семьи, теряя при этом свои биологические и культурные роли. Это грозит деградацией всей нации, живущей в условиях непрерывного этноцида.
(с) Некоторые корректировки сделаны сайтом Нохчалла.com, автор Я.В. Чеснов — «работа написана на основании полевых этнографических исследований, проведенных в Чечне в 1980-ые — 2000 гг.»
Благодарю Отцов и Матерей Великого Народа Нохчи!