Культура народа определяется его отношением к женщине
Брачный ритуал, как известно, — один из самых сложных комплексов традиционной культуры любого народа и включает в себя самые разнообразные компоненты обрядов и обычаев — символического, магического и игрового характера. Синкретическое проявление обрядовых действий обусловлено подлинно реальной многоликостью затрагиваемых сторон народной жизни и той ролью брачного ритуала, которая отводится людьми этому акту в поддержании и продлении самого их существования.
Свадьба, как самый эмоциональный этап рассматриваемого ритуала, интересовала в прошлом и интересует в наши дни специалистов самых различных научных направлений, начиная от ЛИНГВИСТИКИ и кончая семиотикой, где этнографическое, фольклорное музыковедческое изучение имеет уже сложившиеся традиции и свою историю. Менее привлекал к себе внимание до-свадебный цикл. В последние годы идут поиски единой программы для описания и анализа ритуала в целом, которая бы позволила ученым всех направлений, интересующихся этой проблемой, перейти к сравнительно-сопоставительному изучению его как в масштабах целого этноса, языковой семьи, так и в плане типологизации этапов, сюжетов и всего комплекса, когда речь заходит о генетически разных этносемейных единицах, живущих веками бок о бок на смежной территорий3. К сожалению, подобных программ еще нет. Поэтому представляется целесообразным дать описание одного из основополагающих, но все еще слабо освещенных циклов чеченского брачного ритуала в традиционно-этнографическом стиле.
Прежде чем приступить непосредственно к теме, необходимо выяснить, на сколько этапов (или циклов) расчленяется брачный ритуал чеченцев в «… реальной последовательности их соблюдения и бытования».
Брачный свадебный комплекс — к примеру, русский — разбивается исследователями на три этапа — досвадебный, собственно свадебный и послесвадебный. Хотя между чеченским и русским брачными комплексами типологически есть точки соприкосновения, но они не совпадают полностью. В первом из них мы склонны видеть четыре этапа.
Первым из них, безусловно, является период от достижения половой зрелости молодыми людьми до ухода (или по-иному — увода) девушки из родительского дома. Здесь следует обратить внимание, прежде всего, на общепринятые в конкретное время и в данном обществе права и нормативы, призванные содействовать или воспрепятствовать молодым в их знакомстве, в дальнейшем общении и, главное, в выборе девушкой будущего супруга, а парнем — будущей супруги. Этот важнейший этап назван нами условно «институтом ухаживания»
.
Следующий начинается с поселения девушки в доме родственника жениха. Причем следует учесть, что функциональная нагрузка обычаев и обрядов и их направленность по объекту на первом и втором этапах настолько отличаются друг от друга, что рассматривать их в единстве было бы совершенно нелогично. Если в первом случае объектами являются сами молодые, то во втором жених чуть ли не совершенно исчезает со сцены.
Третьим этапом мы считаем свадьбу в собственном смысле слова, начинающуюся от подготовки поездки за невестой в дом, где она временно проживала («йоссийна»), до окончания свадьбы («ловзар»).
И, наконец, четвертый цикл завершается возвращением молодой из родительского дома, где она гостила некоторое время, в дом мужа.
Предлагаемая схема структуры чеченского брачного ритуала предварительна и может быть расчленена в дальнейшем на более мелкие подразделы. Например, последний этап можно было бы расчленить еще на два:
а) от свадьбы до вывода молодой к источнику
б) возвращение ее из родительского дома.
Наше внимание в данной статье сконцентрировано на первом из выделенных этапов.
Новизна поставленной проблематики очевидна, так как к ней еще никто не обращался и в этнографической науке она оставалась белым пятном. И актуальность выбранной темы не подлежит сомнению хотя бы потому, что формирование и упрочение нового в досуге тружеников республики, становление современных праздников, обычаев и обрядов в семье и обществе, отвечающих требованиям времени, не может быть успешно претворено в жизнь без должного освоения всего эмпирического опыта, накопленного предшествующими поколениями. Ведь «…живые, чтобы жить, должны постоянно — ежесекундно, ежедневно, из поколения в поколение — извлекать уроки из своей собственной истории … сохранять, пополнять, перерабатывать информацию и использовать ее … для планирования и создания новых форм устройств человеческого общества, для вечных поисков все более высоких человеческих идеалов». (Здесь и ниже выделено нами. — С. Х.). Злободневность выбранной темы подтверждается острой дискуссией молодежи республики, разгоревшейся на страницах газеты «Комсомольское племя» по поводу роли и значения традиционной чеченской вечеринки «синкъерам»8.
Следует подчеркнуть, что чеченский брачный ритуал во многом специфичен именно благодаря институту ухаживания. Больше того, последний не находит аналогии у родственных ингушей. У чеченцев, как ни у какого другого народа северокавказского региона, девушка относительно свободно могла общаться с юношами в рамках строго определенных обществом прав и норм. Эти возможности реализовывались молодежью: у источника («хин йистехь»), в различных видах взаимопомощи («белхи»),. собираемых круглогодично; на вечеринках («синкъерам»), свадьбах («ловзар»), посиделках («чу кхайкхина», «ирахь 1ар») и т. д. Каждая из перечисленных форм общения выполняла свое конкретное назначение.
Если известное выражение, что культура народа определяется его отношением к женщине, принять за аксиому, то очевидно, что уровень демократичности ее, надо полагать, определяется возможностями, санкционируемыми обществом для выбора девушкой будущего супруга. Все-таки в основе семейного счастья лежит проверенное временем взаимное чувство молодых. Это понимали чеченцы и стремились, насколько это» возможно, оттеснить родителей от навязывания ими своего желания в решении брачного вопроса. Имам Шамиль в середине XIX в, пытался регламентировать традиционные взгляды чеченцев с позиций исламской морали. Например, один из дореволюционных авторов отмечал, что «… провозгласив себя духовным главою народа и стремясь подчинить себе вольные общества, …Шамиль начал с особенною энергиею преследовать, как и предшествующие имамы, народные установления, не вытекавшие из духовной власти, и требовать полного подчинения… правилам шариата.
В замене народных обычных постановлений шариатскими Шамиль видел вернейшее средство для поддержания и упрочения своей власти и преследовал эту цель с величайшею последовательностью и суровостью».
Рассматриваемый нами институт, в частности, он квалифицировал, как распутство, противное шариатским постановлениям, и жестоко преследовал его. До сих пор в памяти народной сохранился случай, действительно произошедший в Ичкерии, когда Шамиль уничтожил целое село с женщинами, стариками и детьми.
Имаму донесли, что чеченцы, несмотря на наказания, до сих пор потворствуют молодежи в их встречах у источника, как и в «языческие времена». Имам пригласил к себе всех стариков названного ему селения на территории нынешнего Ножай-Юртовского района.
— Вы, поседевшие от долгого пребывания на этой земле, отступили от шариата, — сказал он им, — а всякий отступник — «мунапик», с которым должны воевать все истинные мусульмане. Вы хуже, чем неверные. Я, как имам и истинный мусульманин, не могу терпеть отступничество. Ваши головы должны быть отсечены, и это будет сделано до заката солнца, который вы видите в последний раз. Если у вас есть оправдательное слово, говорите. Обещайте, что впредь не будете отступать от моего низама (установления), и тогда я пощажу остальных.
Говорят, что старики некоторое время молчали, а потом один из самых ревностных мюридов, который имел перед Шамилем и другими имамами много заслуг, выступил вперед:
— Шамиль, ты должен бы знать, что мы не боимся смерти и не раз это доказывали в боях. Вот уже сколько лет мы воюем с белым царем, держа за пазухой мешочки с толокном. Эта война и связанные с ней невзгоды нас не страшили. Нас страшит война в семье, у очага. И эта война всегда неизбежна, если семья слагается без взаимной любви молодых. То, что наша молодежь встречается у источника, истинная правда, и это будет продолжаться до тех пор, пока останется в живых хоть одна пара молодых. Мы пускали своих дочерей к источнику и впредь будем пускать, чтобы у них сложился безам — «любовь» такая же чистая, как та родниковая вода, у которой они собираются, так как «безам» необходима в семье так же, как и вода в жизни. И если за это ты, имам, нас лишишь голов, то это будет смерть во много раз достойнее газавата, так как эти головы слагаются за самое чистое и справедливое дело из тех, за какие когда-либо слагались они. Если подобные встречи противоречат твоему низаму, то тебе надо подумать и разобраться, кому следовал ты, устанавливая его — Аллаху или Иблису.
Известно также, что Шамиль обязывал родителей выдавать замуж дочерей незамедлительно по исполнении им 15-ти лет. В течение 3-х дней девушка должна была назвать того, за кого она согласна выйти замуж. Если же она не называла чьего-либо имени, то ее выдавали за любого, желающего ее взять, невзирая на то, женат он или нет, стар или молод.
По традиционным же воззрениям чеченцев, как, впрочем, и других-народов Кавказа, этот возраст еще не считался совершеннолетием. С этого времени девушку начинали, правда, одевать получше. Ей разрешалось посещать различные места развлечений, где собиралась молодежь, но на вечеринках «синкъерам» свадьбах «ловзар» и т. д. она еще занимала места сзади «настоящих» невест. О девушке этого возраста чеченцы говорят: «кхиъна йог1у йо1», «цуьнан д1аьихк т1амарх юзаза ю», «синкъерамехъ т1ехьа соьца хан», «дог кхиъна — хьекъал кхиаза ду» (досл. соответственно — растущая девушка; кости еще не наполнились мозгом; на вечеринке держится еще сзади; сердце поспело — ум еще не дозрел). Если такая девушка приезжала в гости, в ее честь еще не собирали вечеринку. После 15-летия она еще должна была пройти период девичества, пока (года через 2—3) в совершенстве не освоит все тонкости института ухаживания. За это время она постигала «науку» «догдаха», (букв.: вырывать сердце), «сакъера» (букв.: душу поджигать, сжигать), которая являлась существенным элементом в жизни молодежи в пору выбора себе суженых.
За 3-5 лет систематического посещения мест веселья своих старших ровесников она на практике овладевала всеми приемами «догдахар» и «сакъерар» и из любой ситуации, зачастую искусственно создаваемой молодыми людьми, выходила с честью, а завуалированные иносказания парней парировала спокойно и уверенно. Только тогда она считалась невестой.
Чеченская девушка в рассматриваемый период от первого знакомства с молодым человеком до замужества должна была пройти через несколько ступеней ухаживания. Строго говоря, через эти ступени проходил молодой человек, а девушка при этом была активным его партнером. Следует добавить, что наиболее обычный брачный возраст, по сведениям дореволюционных авторов13, которые подтверждают паши информаторы14, был для девушек 231—25 лет, а для мужчин 25—27 лет. Центром, где оформлялся, реализовался институт ухаживания чеченцев был «синкъерам», а остальные встречи: у источника, на белхи, на посиделках, на свадьбах дополняли этот центральный, стержневой пункт выяснения взаимоотношений.
Ступени, через которые должно пройти знакомство молодых до выхода замуж и женитьбы, именовались следующим образом:
а) хьешан ц1арах дош далар (от девушки), даккхар (молодого человека), (досл.: от имени гостя (ради гостя) дать слово). Молодой человек просил дать ему слово и девушка давала, его;.
б) юртахочу ц1арах дож далар (девушка), даккхар (молодой человек) (досл.: дать слово (обязательство), посчитав парня односельчанином), молодой человек просил дать слово (обязательство) от имени односельчанина;
в) хан йиллар (досл.: назначить время), т. е. определить срок выхода замуж.
Через эти ступени, обязательно соблюдаемые молодыми людьми, проходила «дружба» от знакомства до замужества. Они характерны для всей Чечни. В Ичкерии они строго следовали один за другим, и без соблюдения этой формальности выход замуж и женитьба считались скоропалительными и не одобрялись. Есть, впрочем, еще одна ступень, о которой сегодня трудно сказать — нововведение это или такая же традиция, как вышеуказанные три ступени. Речь идет о материальном атрибуте — залоге «лена (кара) х1ума ялар». -Это мог быть носовой платочек, перстень, отдаваемые девушкой в руки жениха в подтверждение серьезности своих намерений. Залог пускался стороной жениха в дело, как неопровержимое право данного лица на руку девушки, если возникали какие-нибудь осложнения на пути женитьбы.
Ичкерия, вернее, Нохчмохк, отличается особенной строгостью соблюдения института ухаживания от всей остальной Чечни тем, что женитьба сватовством и умыканием считается равным образом недостойной мужчины. Здесь возникли даже поговорки относительно женитьбы и замужества, отражающие общепринятый взгляд на данный вопрос:
- «Стаг волчу стага зуда йех’на а ялор яц, я ядийна а йюьгур яц» (досл.: действительный мужчина не женится сватовством и не украдет);
- «Ша лахара хе-тачо кара куй бетте яла йо, йо1 лахара хетачо яда йой яла йо» (досл.: считающий себя ниже (недостойным невесты) приводит жену, ударяя папахой по рукам. (унижаясь), а считающий девушку ниже (не достойной себя), приводит, украв);
- «К1ант вол-чу к1антанна шеца йог1уш йо1 карор ю — йо1 йолчу йо1анна шеца вог1уш к1ант карор ву» (досл.: настоящий парень найдет девушку, достойную себя, настоящая девушка найдет парня, достойного себя);
- «Б1аьрг баьлла, хонушха, букъ бойна вацахь нахана бала а ца беш зуда ялон йеза к1анта — б1аьрг баьлла, хонушха, букъ бойна яцахь маре дан меттиг лаха йеза йо1а а» (досл.: Если не кривой, не хромой, не горбатый, то, не утруждая других, парень должен жениться; не кривая, не хромая, не горбатая девушка должна найти себе место (в замужестве).
Однако когда мы говорим об относительной свободе общения девушки с мужчинами, то это ни в коем случае не означает половой «свободы», распущенности. У чеченцев, как и у многих народов Северного Кавказа, даже прикосновение молодого человека к девушке инкриминировалось как прелюбодеяние и сурово каралось. Любое знакомство молодого человека, где бы оно ни состоялось, ни к чему не обязывало. Так длилось до тех пор, пока парень, придя на вечеринку, в перерыве между танцами не просил разрешения для слова у тамады мужской половины вечеринки («вист хила мегар дуй», досл.: можно говорить), а затем обращался к тамаде девушек с подобной же просьбой. Только после этого он имел право адресоваться публично непосредственно к предмету своего влечения. Прежде чем дать разрешение, тамада девушек узнавала, не присутствуют ли здесь близкие родственники девушки или же об этом заявляла сама девушка (кхузахь шена бехке стаг ву). Если же родственники присутствовали, то на время разрешенного разговора они покидали помещение. После этого молодой человек сам или через специально подобранного для этой цели товарища («маттана шераволу накъост», досл.: гладкий на язык товарищ) начинал разговор. Завершался он традиционной формулировкой: «Считает ли она (обычно называется имя девушки) возможным для себя принимать ухаживание такого-то «хьешан ц1арах сакъерар т1елоций ахьа» (досл.: согласна ли ты принимать ухаживания такого-то на уровне или от имени гостя). Если девушка была согласна, она давала просимое слово или под каким-нибудь благовидным предлогом отказывала ему в этом. Следует отметить, что молодых людей, ухаживающих за данной конкретной девушкой на этой ступени, могло быть много в зависимости от ее красоты, репутации и других данных. Впрочем, и у парня первой ступени ухаживания могла быть не одна девушка.
Надо полагать, что возникла эта ступень ухаживания очень давно и связана с гостеприимством, на что намекает и само упоминание в ритуале испрашивания согласия девушки термина «гость». Традиционным воззрением, что гостя необходимо развлекать, широко пользовалась молодежь для завязывания знакомств. Дело в том, что хозяева, где гостила девушка или молодой человек, должны были устроить «синкъерам», где ей представляли местного парня, а ему — девушку из местных. Это было общепринятым правилом, если даже девушка приглашала к месту своего выезда парня («таьхьа кхайкхина»), ухаживания которого были, на более высокой ступени.
Для того чтобы знакомство перевести на более высокий уровень, что означало и более прочную основу, парню необходимо было повторить процедуру разговора, но уже просить девушку дать согласие принимать ухаживание от имени односельчанина (юьртахочу ц1арах сакъеран дош далар). Но на этот раз девушка должна была быть более ответственной, так как принимала на себя более серьезные обязательства, и надежды молодого человека становились значительно крепче.
Ухажеров на второй ступени бывало гораздо меньше, чем на первой. Отметим также, что ухаживающий на этой ступени уже мог пригласить свою девушку к ее соседям на посиделки («чу кхайкха»; в правобережной от Аргуна Чечне этот же акт называется «ирахь 1ан»), где молодые люди собираются в узком кругу — 4-5 человек.
Третьей, завершающей ступенью можно считать «хан йиллар» (досл.: назначить время выхода девушки). Этот вопрос также решался на вечеринке в обстановке, аналогичной вышеописанным. Ответственность девушки здесь значительно возрастала, так как это решало ее судьбу. После этого она могла принимать ухаживания молодых людей, но никого из них не должна была допускать до высшей ступени, если жених не совершал за это время какого-нибудь дурного проступка — сквернословия, пьянства, хулиганства и пр.
Интересен и еще один способ выбора девушкой парня, санкционируемый чеченцами и связанный со свадьбой. Девушка имеет право послать к любому из присутствующих на свадьбе мужчин через официального посредника бокал (кад бахьийтар); чем дает знать ему о своих серьезных симпатиях.
Говоря об институте ухаживания у чеченцев, следует помнить, что молодой человек обычно редко затевал официальное ухаживание без предварительного выяснения отношения девушки к собственной персоне. Как правило, снохи, различного рода родственницы, соседки были широко информированы о сердечных делах молодой. Через них, как правило, девушка давала знать парню, что он может перевести взаимоотношения с нею на официальный статус.
В заключение хотелось бы высказать надежду, что наша информация об институте ухаживания чеченцев, в основу которого положены традиционные права и нормативы, бытовавшие на территории «Нохчмохк», будет полезна при выработке современных, отвечающих задачам дня форм взаимоотношений молодежи. Как можно заметить, традиционные взаимоотношения молодых можно представить себе в виде пирамиды. Основой ее следует считать те реальные, санкционированные обществом возможности знакомств молодежи, долженствующие подтвердить взаимовлечение в продолжение длительного времени. Отметим также, что родители, насколько это было возможно в тех условиях, а также материальный расчет были оттеснены на задний план традиционным выбором суженых.
Сколько бы это ни показалось парадоксальным, институт ухаживания чеченцев давал возможность именно девушке выбирать будущего супруга, и необходимость этого была остро осознана обществом. Причем данный институт существенно сужал сферу ревности молодых людей, так как девушка до замужества не могла быть объектом внимания, какой бы он ни был, одной личности. Ревность считалась слабостью, недостойной настоящего мужчины, а девушка (любая) — достойной поклонения. Чем большим успехом пользовалась девушка, тем большим счастьем считалось для мужчины добиться ее руки.
Мы не приводим здесь все тонкости, связанные с институтом ухаживания чеченцев. Это и невозможно в рамках одной работы. Однако сказанного считаем достаточно для того, чтобы отметить особенности отношений у чеченцев к девушкам, выражавшихся и в покровительстве, и в преклонении. Найти корни рассматриваемого самобытного института и подобного отношения к девушке — одна из задач этнографии чеченцев.
Этнолог Саид-Мегомед Хасиев для Нохчалла.com
(По материалам 2-й половины XIX — начала XX века)
___________________
При составлении данной статьи использовались рассказы со слов:
- Албастова Сапият (62 года) с. Шалажи, Урус-Мартановский район; Мациева Белита (75 лет) с. Шаро-Аргун, Советский район.
- Умарова Секент (94 года), с. Курчалой Шалинского района; Махаева Маймунт (65 лет), с. Итум-Кала.
- Дидиева Малаш (79 лет), с. Майртуп Шалинского района; Ильясова Айзант (61 год), с. Курчалой.
- Мустапаева Пату (68 лет), с. Курчалой.
- Мидаев Абдул-Езед (96 лет), с. Курчалой; Xасанов Юнус (87 лет), с. Хакмадой Советского района.
и др.
